С памятью маршала Жукова и поныне творится нечто похожее на кривую биржевых сводок. То его боготворят, то обвиняют едва ли не в половине потерь Советской армии. Будто бы он равнодушно относился к смертям своих подчинённых, не жалел серой солдатской скотинки ради победных реляций.
Мне же тогда довелось рассказать друзьям-офицерам, как я, незадолго до вечера с разговорами о Жукове, получил возможность увидеть маршала в ином свете. Увидеть, но не услышать его встречу с солдатом.
А было дело так.
На осенних манёврах, проходивших севернее Одессы, сбросили на парашютах десант - несколько батальонов 34-й стрелковой дивизии. Окружить и "уничтожить" его командующий округом приказал силами нашего 82-го стрелкового корпуса. Мне же командование поручило подобрать надёжного радиста и радиостанцию, которые бы вместе с другими средствами связи сопровождали маршала на манёврах.
А моя рота незадолго до этого получила американские радиостанции, доставленные в Россию по ленд-лизу и задержавшиеся на армейском складе с военного времени. Они были в отличном состоянии и смонтированы в крытых кузовах с небольшими окошками на мощном "студебеккере" и додже "три четверти". Чего только там не было из техники, но по описи на английском я обнаружил, что портативные пишущие машинки и ещё кое-что из пригодного для быта исчезли. Я доложил об этом начальнику штаба, а он только рукой махнул - то ли американские кладовщики упёрли, то ли наши.
Решено было послать на манёвры к Жукову додж с широкими колёсами, укороченный, манёвренный. С коротковолновой радиостанцией. На нём уже освоился радист первого класса, опытный, матёрый, и его команда - сменщик и водитель.
Обо мне речи не шло, но увидеть маршала хотелось страсть как. И я сказал начальнику штаба, что поеду в будке на всякий случай, хотя у меня было удостоверение радиста лишь третьего класса. Подполковник взглянул мне в глаза и всё понял.
- Ладно, - сказал он, - поезжайте. Только не высовывайтесь, чтобы на глаза ему не попасться. И вообще[?] за всё в ответе будете!