Литературная Газета 6369 ( № 17 2012)

Некий оппонент запоздало откликнулся на мою статью о Быкове. Поводом было отрицание ясно высказанного в моей статье требования от поэта какого-то особого поведения. Поэт-де обычный человек, "такой же, как и все". Мысль эта автору не принадлежит. Хотя пост[?]модерн и утверждает, что он отвергает все идеологии, - это тем не менее его идеология, его ходячие предрассудки, связанные с карикатурным псевдодемократизмом и соответствующей политкорректностью. С этой точки зрения никакой особенной духовной элиты в обществе и быть не должно. И поэт, конечно, никакой не "пророк", не носитель какой-то особой миссии. А что это означает на практике? Что поэт - каждый пишущий, просто мы из их числа выделяем "пишущих хорошо", создающих "качественные тексты". И, выходит, быть поэтом - не судьба, а профессия, такая же, как юрист и экономист.

Читая современную поэзию, я обнаруживаю в ней некое давно главенствующее течение, так сказать, мейнстрим: уход от прямого лирического высказывания, сдвиг от лирики к эпосу, к описательным формам - поэмам, балладам, просто большим стихотворениям. Автор - "рассказчик", повествователь, а не "лирический герой". И если повествование в рифму - всего лишь условность, значит, не грех и печатать стихи не в "столбик", а в строчку, как прозу. У многих авторов сквозит нарочито выпячиваемый интеллектуализм, эдакая усталость объевшегося не только рифмами, но вообще всей культурой "всезнайки".

При всём том стихи порой очень даже неплохи, стихотворная вязь напоминает тончайшие кружева, профессионализм и виртуозность иных авторов головокружительны. Но, занимаясь музыкальной критикой, я давно обнаружил такую закономерность: чем меньше исполнитель может сказать слушателю, тем больше он акцентирует своё виртуозное владение формой. И "объективная описательность", и виртуозность - свидетельства одного и того же, о чём давно твердят теоретики постмодерна: кризиса субъекта, смерти автора. Нужно читать очень внимательно, чтобы не пропустить минуту, когда чуть приоткроется дверь и в щели на миг мелькнёт лицо, чтобы тут же скрыться, не выказать себя. Две-три строки, в которых автор не сдержался, проговорился.