Литературная Газета 6376 ( № 24 2012)

Я встречался в Монреале с Серафимой Ролл, профессором русской литературы, создавшей эту книгу. Она мне хорошо объяснила бедственное положение славистики в мире. Раньше студентов было достаточно, они обучались основательно, прежде всего для целей разведки: сильного врага надо не только хорошо знать, но и любить. Ныне студенты малочисленны, их интерес маломотивирован, чтобы удержать группу, её надо развлекать, потакая невзыскательному вкусу. Для этого и годится выморочный постмодернизм с его мелкими пакостями и высокими амбициями по ниспровержению "русской ментальности". Скучающий студент диктует, что и как ему преподавать. Теперь похожая ситуация уже в российских университетах и школах. Мои студенты в МГУ слышали о Сорокине и Пелевине, в то же время не читали Лескова, о поэтах я уже не говорю. И чему удивляться, когда школьники, недавно опрошенные по телевидению, не знают, что такое честь и зачем её хранить смолоду. В то же время они не осознают духовную составляющую в "клипе" "Преступления и наказания" Достоевского: убил, украл, мучаешься совестью (рефлектируешь), заменяя её по-современному прагматической: убил, украл, реализуй украденное, пока не пойман! Дети постмодерна уже обладают альтернативным сознанием, которое, видимо, помогает входить в рынок. Они удаляются от собирательной способности мысли в сторону распада: "Чтобы мыслить, необходимо мочь собрать не связанные для большинства людей вещи и держать их собранными. К сожалению, большинство людей[?] умеют лишь звериные тропы пролагать в лесу смутных образов и понятий" - так Мераб Мамардашвили предвидел и видел постмодернизм.

Если принять постмодернизм как следствие современного состояния мира с его двойными стандартами в политике, с его воровской "экономикой", с его "свободной" и альтернативной моралью, с его обращённой негативной эстетикой, то его смерть возможна лишь со смертью подобного состояния мира. Огромная страна, которая выживает за счёт вполне исчерпаемых ископаемых, - это тоже некий геополитической клип. Но наряду с искажённым параллельным миром существует некое трезвое и здравое состояние, которое порождает и другую культуру, другую литературу, более соответствующую сути человека всё ещё разумного.