Литературная Газета 6394 ( № 47 2012)

Вот Сергей Михалков, который помог ей вступить на писательскую дорогу, попасть во ВГИК и патронировал её первые шаги в литературе. На картине Токаревой он предстал совсем не таким, каким ожидал его увидеть интервьюер. Малкин, намекая на его амурную заинтересованность в Токаревой, тогда 22-летней, хорошенькой учительнице музыки, сказал: "Михалков был циником". А она рассказала о том, скольким людям он помог, и вдруг о том, что мало кто знает: о "главной любви его жизни". К изумительной красоты женщине, парикмахеру Наташе, с которой Токарева его познакомила. "Зажглась звезда любви", Михалков даже хотел уйти от жены, но его вызвали на самый верх и грозно сказали: "Ты что?" И речи о разводе быть не могло в те суровые, пуританские времена. А эта Наташа очень быстро вышла замуж. И пятидесятилетний, "седой человек, богатый, во славе, плакал, как ребёнок"[?] А однажды уже 86-летний Сергей Владимирович позвонил Токаревой и пожаловался тоже как-то по-детски: "Виктория, помоги, меня обижают! Успенский, Остер[?]" И она помогла: объяснила при случае Успенскому, что нехорошо ему теперь, когда он стал богатым и знаменитым Чебурашкой, кусать ослабевшего старого волка: "Что же вы не кусали, когда он был в силе?" И слова её, похоже, возымели действие. И тогда на Успенского, а в фильме - на Малкина.

Кстати, к теме травли она вернулась, говоря об Иване Пырьеве: "Это была хрущёвская "оттепель", время Пырьева, сталинское время ушло. Было собрание на "Мосфильме", и какая-то белобрысенькая шавка визгливым голосом тявкала, что такого прекрасного автора, как Достоевский, мы отдаём такому слабому режиссёру, как Пырьев?" (Речь об "Идиоте", с которым потом он триумфально вернулся в большой кинематограф. - А.К.)

- И такой сволочи было много на "Мосфильме"? - спросил, как будто не знает, Малкин.

- Девяносто процентов... Завистников... Все же хотели снимать, а снимал Пырьев, и вот ему за это вломили. Так же, как позже Бондарчуку[?]

"Пырьев был прямолинейный, грубый, очень страстный человек[?] Мне рассказывала Линка Скирда, как умирал Пырьев, он стал храпеть, и она закричала: "Зайчик, не уходи!", а он на минуточку пришёл в себя и сказал: "Тихо! Соседей разбудишь". Он умирал и думал, что своим криком она может разбудить соседей". От себя добавим: может быть, его возмутила неуместность обращения: "Зайчик!" Тем не менее возник объёмный образ противоречивого, талантливого, страдающего, но даже в смертный час деликатного человека.