Литературная Газета 6399 ( № 1 2013)

что же так скорбно молчит электричка,

что ж так безмолвствует, глядя в окно?

Словно и не было - двадцатилетья,

или опять обманула судьба?

Хмурые лица, притихшие дети,

дама - брезгливо поджата губа[?]

Кто мы? Зачем мы? За что отвечаем

в море житейском средь огненных вод -

утлую лодку бесплодно качаем

или спасательный пробуем плот?

* * *

Самозванство. Россия. Семнадцатый век.

И невольно любуешься князем Пожарским.

Вот придёт он, вот выйдет он к нам, имярек,

чистотой соревнуясь со снегом январским.

Вот пойдём мы за ним, вопрошая ответ

у души, самозванно взыскующей правды.

Но постойте[?] а нужен ли нам этот свет,

этот искус свободы с укусом Непрядвы?

Ведь пока самозванец пирует в Кремле

и народ равнодушно его понимает,

правды нет на земле[?] Нет её на земле.

Ну а выше? А выше - не знаю.

Без меня

Ах, как блазнит и дразнится

горечь яркого дня[?]

Но теперь вы на празднике -

без меня, без меня.

Все Евтерпы, все Талии,

прейскурантом звеня,

хоть в Москве, хоть в Италии -

без меня, без меня.

Вот беда моя - личная,

а возня и грызня

и тусовка столичная -

без меня, без меня.

Там - варилось, тут - жарилось,

вот всему - и зарок!

Я и так отоварилась

этим хлёбовом впрок.

Мной и так обесценено

было много чего -

от перчатки Есенина

до него самого,

чтоб народ нечитающий

выбрал много иных,

тех кумиров пока ещё,

лошадей временных.

От такого пожарища,

вплоть до Судного дня,

вы теперь уж, товарищи,

без меня, без меня[?]

* * *

Как я люблю масштабных неудачниц -

не дачниц, не машинниц, а чердачниц,

но не мошенниц - Боже упаси!

О, сколько их, любимых, на Руси!

А вы, в своих "шанелях" и "диорах"[?]

Люблю и вас! Но в шалях и оборах,

в смешных, почти нелепых кружевах -

мне всё равно роднее и дороже.

Вот их любовью дорожу я тоже,

она у них не только на словах.

Масштаб масштабу - рознь!

Не в этом дело.

Но вот сейчас, у крайнего предела,

почти на роковой очереди

я думаю, а кто за гробом встанет, -

"шанель" смутится, и "диор" отпрянет,

в Мадрид уедет, словно в воду канет -

исповедимы ль Божии пути?

А эта, почтальонка демиурга,

из Костромы, Ростова, Оренбурга,

займёт деньжат, билет в плацкарт добудет

и даже рассусоливать не будет.

Бела, как мел, у смертного одра

в оборках и в платочке чёрном встанет

и зарыдает. И сто раз помянет,

как мать, как милосердная сестра.

Письмо в Париж

Возвращаясь в Эдем

после долгих блужданий

по России с её нужниками в грязи,

среди сказок её или иносказаний,

удивительных - издали, страшных - вблизи,

одинокий, как перст, ты любовью - измучен,

может, это и есть  родовое пятно? -

ни ногтями содрать

ни забыться в падучей -