Литературная Газета 6412 ( № 17 2013)

Словно вернувшись в юность, она искрится лучами щедрости и доброты, и, разбрасывая искры её, порывистая и просветлённая, старается охватить весь окружающий мир своей светлой негой. И радость мгновенно поселяется в доме: «Видит бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, всё плакала», – говорит Любовь Андреевна с глубоко запрятанной, затаённой внутренней болью.

В международный день театра 27 марта 2013 года и в год юбилея К.С. Станиславского МХАТ им. М. Горького посвятил спектакль «Вишнёвый сад» великому основателю великого Художественного театра. Посвятил памяти Мастера, давшего сценическую жизнь гениальной пьесе А.П. Чехова и игравшего в той первой постановке 1904 года роль брата Раневской – Леонида Андреевича Гаева.

Ныне в полуторатысячном зале аншлаг, все балконы и ярусы заполнены притихшей в ожидании чуда публикой. Здесь трудно поверить, что мировая театральная сцена сегодня, в начале ХХI века, пребывает в тяжёлом кризисе драматического театра классического реализма, – так много у него здесь искренних поклонников.

Выпущенный 9 декабря 1988 года, спектакль «Вишнёвый сад» стал визитной карточ­кой МХАТа им. М. Горького под руководством народной артистки СССР Т.В. Дорониной.

Приняв на себя художественное руководство труппой, она поставила задачу: наперекор тенденции на уничтожение русского реалистического театра всем существом своим стремиться к идеалам завоёванных в искусстве вершин, которых добились в своё время основатели Художественного театра.

К роли Раневской Татьяна Доронина готовила себя тщательно. Какая она, эта любимая и загадочная героиня писателя?

Какой видится ей, русской актрисе Татьяне Дорониной, в конце ХХ века? Об этом подробно она рассказала в своей книге «Дневник актрисы», сделав такую запись 13 ноября 1984 года:

«Хочу играть Чехова, для меня «Вишнёвый сад» стоит благоуханной лёгкой белой громадой и манит, и затягивает, и кружит голову. «Мятущаяся душа» Раневской, её тоска по чистоте и детству, её пренебрежение всем, даже православной верой, даже своим вишнёвым домом – жизнь после фразы: «всё равно». Это уход туда, где «всё равно», это любовь «к камню, который тянет на дно», а по-другому этот камень называется «конец». Нет веры, нет дома, нет сына. Реальность – прощание с жизнью, которая жадна, алчна и вся в расчётах, и эти расчёты у всех и во всём. Расчётлив тот, кто в Париже, расчётлив Лопахин, расчётливы Яша и ярославская бабушка, и Пищик, и случайный прохожий. Она одна не расчётлива.

До красоты, до души, до вишнёвого сада никому нет дела. Это повсеместно, значит – и в будущем. Для чего жить – так безответно в главном, в том, что является подлинным и единственно ценным – бессеребренность, духовность, красота и любовь?..»

Это будущее настигло Россию! В полноте своей расчётливости и равнодушия к духовным устремлениям человека.

Ощущение неотвратимости расплаты за это звучит в каждой мелодии удивительного для современной реформаторской сцены спектакля.

Но есть и в этом сегодняшнем «Вишнёвом саду» другое, что высвечено талантом Дорониной: богатство натуры и человечность Раневской, значимость личности этой «порочной» женщины, как отозвался о ней «пустозвон-либерал» брат Леонид. И высота её в достоинстве жить – по-человечески, во славу бескорыстной, самоотверженной любви! Её душевная красота – в способности к сердечной чуткости и щедрости, нежности и добру, в её сострадании к людям: Ане и Варе, Лопахину, Пищику, даже прохожему, к любимым слугам, наконец, в её «разгадке» сущности образа Пети, о котором Чехов писал: «Ведь Трофимов то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета, а как ты изобразишь сии штуки?» И тем не менее именно Пете писатель доверил своё понимание жизни и назначения в ней человека: «Человечество идёт вперёд, совершенствуя свои силы. Всё, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты»… учатся плохо, серьёзно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьёзны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно… везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота… И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим...»

Не было спектакля, чтобы зал не взорвался аплодисментами.

Вот оно, наконец, драгоценное слово ПРАВДЫ, по которому так тоскует нынче Россия, алчущая СПРАВЕДЛИВОСТИ!

И это слово звучит сегодня в русском театре! Потому что он – «трибуна, с которой много можно сказать людям хорошего!». Именно так, вслед за Гоголем, понимают Татьяна Доронина и её труппа своё назначение в искусстве!