Литературная Газета 6426 ( № 32 2013)

К тому же в Галерее искусств на Пречистенке уже высится скульптурная композиция Зураба Церетели, изображающая экс-мэра Юрия Лужкова в образе дворника с просто-таки гомерической метлой. Что касается увековечения Михаила Булгакова и его героев, то на Патриарших прудах висит «дорожный знак» «Запрещено разговаривать с незнакомцами», на котором изображены Бегемот, Коровьев и Воланд. Памятник Михаилу Афанасьевичу установлен в мемориальной квартире на Большой Садовой. Был нашумевший проект монумента А. Рукавишникова с Христом, шествующим по водам, Булгаковым, сидящим на скамейке, и 12-метровым примусом. Но примус отвергли жители Патриарших, а на Воробьёвых горах памятник не возвели из-за протестов духовенства.

Неужели действительно не осталось в русской литературе сугубо московского персонажа или его автора, которые достойны быть запечатлёнными в бронзе? Почему выбрана именно метла? По словам председателя муниципального собрания района Арбат Евгения Бабенко: «Такой памятник будет популярен у жителей и гостей города». Чиновнику, конечно, лучше, нежели рядовым москвичам, известны секреты популярности. Но в Москве до сих пор нет памятника, например, её певцу Андрею Белому. Нет памятника и «москвоцентристу», историку В.О. Ключевскому. А некогда широко обсуждавшийся проект превращения легендарной Хитровки в пешеходно-туристическую зону с газовыми фонарями, скульптурами московских городских типов, памятником В. Гиляровскому и русскими трактирами вообще завис в каких-то высоких кабинетах.

Метла, значит? Ну, ну…

Андрей ДОЛГАНОВ ,

коренной москвич

Теги: Михаил Булгаков , памятник , роман , Москва

Под «озоновым» слоем

Иногда начинает посещать ощущение, что навстречу разрушительной волне реформ начала 90-х, как далёкое эхо, отразившись от пустоты, возвращается лёгкая зыбь сознания, что что-то мы перестарались тогда, перелишили, уничтожая то, что создавалось усилиями наших отцов и дедов. Уничтожали лишь по одной причине: что у "них" там, на Западе, такого не было. А не было лишь по одной причине: не было у них таких ресурсов и государственной воли. И с недоумением (а не кажется ли мне?) наблюдаю, как не законодательным путём, а волевым решением пытается кто-то восстановить утраченное в 90-е. Но что-то уже не восстановишь при всём желании. Например, систему облкниготоргов и бибколлекторов.

Ах, с какой яростью и энтузиазмом на первых аукционах по продаже госсобственности бросились продавать книжные магазины! Так ведь была команда от ребят-советников, которые без права финансовой подписи, но с правами куда большими сидели в кабинетах за спинами губернаторов-реформаторов. Я помню тот первый аукцион в Нижнем Новгороде. Этот город был назван «полигоном реформ». Радостные, аплодировали, видя взлёт цен, Гайдар и Чубайс, сидя в глубине зала и окружённые журналистами.

Худенькая, тоненькая двадцатилетняя Машенька, директор книжного магазинчика площадью в 70 метров, выиграла торги с результатом 2 500 000 рублей, превысив стартовую цену в 25 раз. В то время как магазин «Электроника» площадью в 2000 метров и стоящий напротив фасада Главного ярмарочного дома, был тут же продан за 2 000 000! Конечно, ни у Машеньки, ни у коллектива магазина, состоящего из четырёх человек, таких денег не было. Было желание отстоять свой книжный. Когда администрация аукциона поинтересовалась, когда и как будет оплачена покупка, Машенька очень спокойно и резонно ответила: «Вы бы ещё здесь Эйфелеву башню продали, и деньги бы попытались за это получить! Это помещение вам никогда не принадлежало, и вы даже не потрудились зайти в районное БТИ, чтобы выяснить это. Это помещение принадлежит заводу «Орбита», и, когда они захотят его продавать, мы с заводом будем договариваться. А сейчас мы расскажем о ваших торгах журналистам. Они очень хотят взять у меня интервью. Вон, видите, берут интервью у Чубайса. Ему тоже будет любопытно узнать, как проводился первый аукцион по продаже недвижимости и что вы на нём продаёте».

Машеньке удалось отстоять свой магазин: он был отдан коллективу в собственность, и до сих пор в нём работают люди, когда-то работавшие в обл­книготорге. Но книготорг развалился очень быстро. Уже через год на его складах вместо книг размещались товары из зарубежных секонд-хендов, китайские детские игрушки и тысячи коробок пепси-колы. Система обмена знаниями между интеллектуальными центрами страны была потеряна.

Ведь мы все помним, как книги, выходившие в Минске или Новосибирске, продавались в Горьком или Киеве. Писателям и учёным из провинции не надо было толкаться в столичных издательствах, чтобы поделиться со всей страной своими творческими удачами и открытиями.

Мне могут возразить, что сейчас в коммерческом плане нерентабельно печатать провинциальных авторов и они не будут востребованы современным читателем и покупателем. Но я не об этом. Я о том, что если есть идея создания новой государственной идеологии, то она создаётся народом, а народ живёт на всём пространстве нашей страны.