Литературная Газета 6438 ( № 45 2013)

Культурное возрождение невозможно без ограничений в сфере конкурсов красоты. В идеале подобные состязания в принципе недопустимы. Начать можно (и нужно) с детских конкурсов. Это по крайней мере снизит темпы нашей культурной деградации. В мировой практике такие прецеденты есть. Так, во Франции запрещено проведение конкурсов красоты для лиц, не достигших 16-летнего возраста. Впоследствии же необходимо добиться, чтобы участие в конкурсе красоты рассматривалось как безнравственное поведение (каким оно, по сути, и является). Если нам удастся привести общественное сознание к пониманию этого, то, значит, мы действительно остановились у края пропасти и восстановление духовных оснований нашего общества действительно началось.

Андрей КАРПОВ,редактор сайта «Культуролог»

Теги: конкурс красоты

Затворницы

Институты благородных девиц в мемуарах воспитанниц / Составление, подготовка текста и примечания Г.Г. Мартынова. - М.: Ломоносовъ, 2013. – 288 с. – 2000 экз.

Перед нами интереснейшее – и притом довольно краткое – собрание мемуаров, дающее представление о системе женского образования в Российской империи в XIX веке. Этому весьма способствуют краткие сведения об учебных заведениях в конце книги, где лаконично рассказывается о том, что собой представляли тот или иной институт или училище, где они располагались, на кого были рассчитаны, как длилась и чем закончилась их история. Есть также именной указатель, позволяющий сориентироваться в хронологии, родственных связях и отношениях.

Что было общего и что различного в этих учебных заведениях, одни из которых были настолько значительными, что находились под неусыпной заботой самой императрицы, а другие – вроде бы заурядными и захолустными? Как ни странно, качественные отличия не так уж очевидны. Общей для всех институтов была их закрытость – от почти полной изоляции на девять лет, когда девицу весьма неохотно отпускали даже попрощаться с умирающим отцом и когда во время выпуска дочери и их родители не узнавали друг друга (такие случаи описывает воспитанница Петербургского Екатерининского института), до весьма либеральной политики Киевского института, когда девиц всё же отпускали домой раз в год на летние каникулы. Большинство учебных заведений дозволяло регулярное посещение воспитанниц ближайшими родственниками, но старалось пресечь отлучки под какими бы то ни было предлогами. Письма родственникам просматривались классными дамами – если только не находили воспитанницы окольных путей. А они находили! Сколько можно судить по мемуарам, отроковицы императорской России отнюдь не были покорными и беспомощными существами, несмотря даже на то, что институт чаще всего культивировал в них инфантильность.

Как ни странно, степень близости ко дворцу и государю не являлась залогом качественного образования. Смолянки вспоминают своё обучение очень по-разному – в том числе недобрым словом. Московский Екатерининский институт, как и Киевский, вовсе признаются не давшими ничего существенного для взрослой жизни. Зато голодное и холодное Ермоловское училище, которое изначально создавалось для девиц бедных, курировал сам Фёдор Иванович Буслаев, выдающийся русский учёный-филолог, в силу чего преподавательский состав там был сильный, вдохновенный, и девицы учились охотно и прилежно; такие же благодарные воспоминания о Николаевском сиротском институте, хотя и там девицам пришлось поголодать.

Голод, голод, не то чтобы отсутствие питания, а его недостаточность и, пуще того, дурное качество – вот что наполняет мысли институток, составляет едва ли не самые горькие страницы их детства. Голодали, за редким исключением, почти во всех институтах – не только бедные девушки-сиротки, но и дочери богатых, знатных семейств, занесённых в Бархатную книгу, хотя этих, разумеется, подкармливали домашние. Посылки со съестным часто делились между всеми девицами класса, и вообще воспоминания институток обычно оставляют приятное впечатление солидарности и демократического общения, без различия родительских чинов и званий.

В некоторых институтах, правда, за определённую плату, позволялся институткам дополнительный чай с булкой и вареньем, а ещё отдельно полагалось платить за уроки музыки[?] этим привилегии богатых воспитанниц исчерпывались. Все были в одном положении, в одинаковых платьицах и фартучках, с крайне скромным набором дозволенных личных вещей, все зависели от классной дамы, а с нею уж как кому повезёт. Нередко становилась она объектом ненависти, но иногда и обожания…