Литературная Газета 6439 ( № 46 2013)

– Да, рассказывал. Часто вспоминал различные эпизоды. А вот заседание комиссии по авторству «Тихого Дона» не вспоминал, такого я не помню. Во всяком случае, при мне. О поездке с Погореловым в Москву – очень часто. И вспоминал он об этом не как о самых напряжённых моментах его жизни, а как о чём-то рядовом, для того времени обычном.

– Кто в наибольшей мере отравлял Шолохову-писателю жизнь? Правы те, кто считает, что это – Солженицын?

– Нет, не правы совершенно. Я как сейчас помню, отец хорошо отзывался об «Иване Денисовиче…», о «Матрёнином дворе». И вот когда вышел этот бред, изданный в Париже с его предисловием, отец узнал, что вышла книжка такая. Сам он её, конечно, не читал.

Помню, Константин Прийма начал ему рассказывать, что, мол, в Париже вышла такая книжка, а Прийма был не лишён пафоса, рассказывал с возмущением. Отец слушал, слушал, потом у Приймы спросил: «И чего этому чудаку надо?» И всё. Вот весь его отзыв о Солженицыне.

– Известны отзывы о «Тихом Доне» казаков-эмигрантов. Как Михаил Александрович относился к ним и к их отзывам?

– Он с уважением относился к Каледину, Краснову, ко многим другим, рядовым того периода. Он лично знаком был с бывшим жителем станицы Клетской Н.А. Келиным, врачом, проживавшим в Чехо­словакии. Они встречались несколько раз, и видно было, что отцу приятно, что его знают оказавшиеся за рубежом русские люди, казаки. Его волновали письма эмигрантов с высокой оценкой «Тихого Дона». То, что они, очевидцы и участники событий, оценили правдивость написанного, узнавали в героях книги самих себя, свои мысли и чувства (например, письмо из Болгарии П. Кудинова, который называл «Тихий Дон» «казачьей Библией»).

– В интернете и в печатных изданиях часто ошибочно сообщается о том, что Михаил Александрович Шолохов был комсомольцем, пулемётчиком, чоновцем и т.д. Из каких источников берутся такие данные и почему ошибки так часто повторяются?

– Почему? Оболгать человека: если раньше считалось, чоновец – это ого-го, герой, то теперь чоновец – это противный отрицательный персонаж. Никогда он не был чоновцем, не был комсомольцем, пулемётчиком тем более. А откуда такие «факты» берутся, я считаю, что всё это ради красного словца. Отец когда-то, давая кому-то интервью, сказал, что всякое бывало, мы гонялись за бандами, и банды гонялись за нами. По-моему, вот это и всё, единственный источник. Да ещё одна дань времени: «Шибко я комиссарил». А всё его «комиссарство» заключалось в том, что у людей, у букановцев, снижал налоги, занижал посевную площадь, чтобы им хоть как-то выжить.

В станице Букановской у отца были знакомые – Ходуновы. Они были в те годы не просто «красные», а «очень красные». И вот когда отца арестовали, Валентин Иванович Ходунов от станицы Букановской до Дона, километров пять-шесть, до ссыпного пункта и места, где пароходы останавливались, вёл его, арестованного. А сам «конвоир» – карлик, «метр с кепкой». Отец идёт впереди, несёт его винтовку, спрашивает: «Устал, Валентин Иванович?»

И потом всю жизнь они сохраняли дружбу. Валентин Иванович у нас здесь, в Вёшенской, гостил месяцами. И когда отец с близкими ехали охотиться или рыбалить на Хопёр, всегда у него останавливались. Отец, бывало, спросит у Ходунова: «Ну, расскажи, как ты меня на расстрел вёл?»

– Михаил Михайлович, существует выражение «писатель трагической судьбы». Подходит ли это выражение к Шолохову?

– Я бы сказал: полностью. Правда, тут надо определиться – трагическая судьба в жизни, в быту или в литературе? В жизни, наверное, не было такой уж трагической судьбы, хотя пережить многое пришлось в молодые годы. Страшно было. А что касается литературы, то вам это известно. С самого начала как началось, так и катится до сих пор. Почему-то рады были бы его «сожрать с потрохами». Московская писательская среда его недолюбливала, но и он к ним относился так же.

Многие его литературные мытарства объясняются завистью, но как он говорил, слово «зависть» ещё ничего не объясняет. Написал «зависть» и вроде бы всё объяснил. Нет, не всё. Так что выражение «писатель трагической судьбы» – да, к отцу подходит всё это.

– Насколько неурядицы, проблемы могли вывести Михаила Александровича из себя, выбить из колеи?