Литературная Газета 6441 ( № 48 2013)

– Впрочем, как и у нас, – сказал Тавернье, чем вызвал смех у остальных, и Мишель предложил тост за прекрасный вечер.

Ровно в полночь мы дружно встали из-за стола и начали прощаться. Пожимая руку Тавернье, я сказал, что наверняка мы встретимся с ним уже через семь лет.

– Почему через семь? – удивился он.

Ещё накануне я поведал Мишелю, что с Тавернье мы встречались в последний раз семь лет назад, в 1997 году в Монте-Карло. А до этого, семью годами раньше, в Париже, мы с ним познакомились. Тогда, в январе 1990 года, советским кинематографистам выпала честь открывать в Лувре новый зал под куполом только что возведённой Пирамиды. Фильмы отбирали сами французы, и программа вечера выглядела так: документальная лента А. Сокурова «Московская элегия», игровая картина «Там, где небо лежит на земле» – мой дебют и «Зеркало» А. Тарковского. Торжественную церемонию открывали министр культуры Франции с Бертраном Тавернье, с советской стороны – Элем Климов, известный кинорежиссёр, председатель Союза кинематографистов СССР. Помимо культурного события, успех этой акции послужил основанием для подписания договора о совместных постановках. (Надо сказать, что в постсоветской России почти все заметные фильмы последующих шести-семи лет были сделаны при финансовой поддержке «Фонда развития кино» Франции.)

На фуршете, в неформальной обстановке, Элем Климов знакомил Тавернье с членами нашей делегации. К тому времени я видел только одну картину, возможно, лучшее из его сочинений – «Полночный джаз» с Декстером Гордоном, знаменитым саксофонистом в главной роли. Непрофессиональный актёр получил «Оскар» за эту работу. Музыку же к фильму написал легендарный Херби Хенкок. Из фильма видно, что его сделал наследник идей французской новой волны – идей, которые привели меня, уже взрослого человека с философским образованием МГУ, в большое кино. Поэтому мне, молодому кинематографисту, крайне важно было знать мнение автора «джаза» о моей картине. Ещё в просмотровом зале я, вытянув шею из последнего ряда, пытался разглядеть реакцию Тавернье на простую историю старика (в исполнении Азата Шеренца), где драматургия вырастала из стилистики почти что реального времени. В темноте я мало что замечал, зато раздражало всё в моей картине: монтаж, темпоритм, звук, сцены. В конце концов я покинул зал. Хотел сбежать и с фуршета, когда заметил, что Тавернье вместе с Климовым и переводчицей направляются в мою сторону.

Жестом руки Климов остановил меня, и вскоре я оказался в объятиях французского режиссёра.

Поздравляя с фильмом, он сказал, что старик словно с небес сошёл...

Мягкий, обходительный в общении, с белоснежным лицом, он меньше всего походил на кинорежиссёра. Сын известного писателя и эссеиста Рене Тавернье, он сам выглядел как поэт эпохи символизма. Позже я узнал, что бывший юрист Бертран Тавернье написал ряд книг о кино, многочисленные статьи, сценарии. Он был интеллектуалом.

– Не думаю, что у тебя был жёсткий сценарий, – предположил Тавернье.

– Две-три странички, – подтвердил я.

– Всё правильно. Такие вещи пишутся камерой, – заключил опытный режиссёр.

Затем он спросил меня о моих дальнейших творческих планах. Я ответил что-то неопределённое. За меня вступился Элем Германович, сказав, что он сделает всё, чтобы Госкино дало мне вторую постановку.

Действительно, через два месяца после этого разговора со мной был подписан договор о производстве фильма по собственному сценарию: «Yes! Today! или Убийца».

Я начал работу в одной стране, а завершил – совсем в другой. Производство растянулось на годы, и уж отдельная история, через что пришлось пройти съёмочной группе, актёрам. Спасибо Иннокентию Михайловичу Смоктуновскому и Армену Борисовичу Джигарханяну, которые помимо своих дней приходили на площадку, чтобы поддерживать дух коллектива (кстати говоря, они впервые сыграли вместе в этой картине).

Что из всего этого вышло, я рассказал Бертрану Тавернье через семь лет, встретив его совершенно случайно на террасе гостиницы Paris de Palas в Монте-Карло. Мы с друзьями прибыли сюда сразу после Каннского кинофестиваля посмотреть очередной этап «Формулы-1». По той же причине оказался здесь и Тавернье, и тоже с друзьями.

Семь лет прошло со времени нашей первой встречи, и я не был уверен, что он вспомнит меня. Из бюллетеней Каннского кинорынка я знал, что недавно его картина «Капитан Конан» получила премию французской киноакадемии «Сезар» за лучшую режиссуру. Был прекрасный повод подойти и поздравить его.

Тавернье встретил меня так, будто мы расстались только вчера.

– Борис, в Берлине я видел рекламу твоей картины «Убийца», – выпалил он вместо приветствия на английском.

Я ответил, что так назвали её российские прокатчики, на самом деле картина называется «Yes! Today! или Убийца» – философская притча.

– К сожалению, у меня не было возможности посмотреть её.

– Вы ничего не потеряли.

– Неужели? – хитровато зажмурился Тавернье.