Литературная Газета 6446 ( № 3 2014)

В санкт-петербургском издательстве Русской христианской гуманитарной академии вышел очередной том серии "Русский Путь" – «М.Е. Салтыков-Щедрин: pro et contra: Антология». Путь его к читателям был долог, пока наконец не откликнулось Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям. Почему наследие одного из гениев русской литературы, чьё имя доселе не сходит с уст россиян, оставляет равнодушными чиновников от науки и культуры? Кем был Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин – сатирическим изобразителем отечественных неустройств или проникновенным художником-психологом, владевшим всеми формами комического и раскрывающим универсалии, заложенные в основу поведения человека? Об этом размышляет историк литературы, прозаик Сергей Дмитренко, автор-составитель упомянутого издания.

В апреле наступившего года исполнится 125 лет со дня кончины Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826–1889), казалось бы, хрестоматийного классика, давным-давно причисленного к гениям русской и мировой сатиры. Но вдруг вспоминаешь слова Д.Н. Овсянико-Куликовского: «Всякого знаменитого человека, и литературного классика далеко не в последнюю очередь, сопровождает шлейф слухов, легенд, мифов, предвзятых представлений. Такова плата за славу. Но, пожалуй, нет в русской литературе другого писателя, вокруг которого было бы нагромождено столько превратных мнений».

Увы, и в нашем литературоведении, и в культурной традиции существует особая тональность восприятия творчества Салтыкова-Щедрина. Оно всегда рассматривается именно в связи с сатирическими началами в литературе. Такой подход сложился ещё при его жизни. Парадокс: это было звёздное время писателя. О каждом новом его произведении много пишут – не только в столичных изданиях, но и в провинциальных газетах. В 1872 году Виктор Буренин, бывший не просто желчным фельетонистом, но и чутким знатоком литературы, отмечал: «[?]кроме значения «отца обличительной литературы», г. Салтыков имеет и более прочное значение: он художник <…>. …вся сила его произведений всё-таки в художестве, а не в чём-то ином. Покуда он имеет дело с живым отрицательным явлением или типом, он реален и глубок, он ясен и правдив, его сатирическое миросозерцание правильно, его негодование и смех прямо бьют в ту цель, куда направляются. Но как скоро г. Салтыков выходит из роли сатирика-художника, как скоро он посягает на сатиру, истекающую не из непосредственных жизненных впечатлений, а основанную на смутных теоретических воззрениях, как скоро он желает из художника превратиться в мыслителя-юмориста, – он становится поверхностным…»

Однако именно эти, теоретические, стороны творчества Салтыкова стали выпячиваться тогдашними критиками. Причины – в обстоятельствах борьбы с реформами императора Александра II, они понятны, но от такого понимания ещё горше. Ибо в результате до сих пор большинство сатирических циклов Щедрина 1870-х годов остаются в лучшем случае полупрочитанными. Общечеловеческий комизм описанного в них приглушён в тенях от конкретно-социальных инвектив (существование которых объясняется чаще всего журнальной спецификой первопубликации).

По существу все замыслы писателя и их воплощение получали превратные истолкования, его не удовлетворявшие, что не назовёшь капризом популярного автора. Это было каким-то затмением времени.