Литературная Газета 6449 ( № 6 2014)

Видимо, пьеса рассчитана на людей, не знакомых с другими произведениями на военную тему. Привыкших к лайт-версии истории в виде баек из интернета, для которых главное – чтоб было занимательно и как-нибудь попроще, без напряга. Для таких зрителей предпочтительный вид рассказа о войне – компиляция из штампов, а если ещё и в оформлении на сцене они увидят знакомые актуалии вроде полотнища «Пролетарии[?]», кадров из «Девушки моей мечты» и тому подобного – вот, скажут, это нам близко, даёшь такую войну!

А между тем в лучших образцах русской литературы военная любовь описывалась тонко, глубоко, с психологической нюансировкой, и, уж конечно, вернувшиеся с фронта были героями по определению, к ним относились с пиететом, даже если это были тронувшиеся умом, юродивые, как сейчас говорят, неадекваты. «Фронтовичка» имела бы право на существование, если бы добавляла что-то к существующей картине тех лет, но в ней лишь эксплуатируется притянутая за уши тема войны, потому что это востребовано.

Однако спекуляция-с (рифмуется с профанацией)...

Ну, и знак марки на спектакле – песни и пляски народов мира, ор саундтреков, пестрота родом из начала 90-х. Всё на месте, всё стабильно.

Странно, но с текстами пьес учеников Коляда обращается бережнее, чем с классикой. Прикладывает, конечно, руку мастера, чуть-чуть, тавро поставить. Потому что одно дело – разделить лавры с Лермонтовым или Пушкиным, перекорёжив оригиналы. И другое – непонятно пока, что и с кем делить, будут ли лавры и надолго ли, а так, рекламу сделать, хорошим актёрам роли дать, прокричать на весь мир, это, мол, мои ученики – ай да Коляда, ай да молодец.

Собственной персоной

Изложение классики, богатой фактурой и идеями, – не сочинение на вольную тему, где надо что-то и самому придумывать помимо виньеток и фантиков. Раньше вроде бы у драматурга это получалось. Читала в 90-х его пьесу «Персидская сирень», помню, мне понравилось. Длинноватая, но написана с чувством, интригующая завязка, эмоциональные диалоги, неожиданные повороты, трогательные эпизоды.

Многие авторы, нащупав ходовой приём, используют его и в последующих работах, по принципу «от добра добра не ищут», и Николай Владимирович – не исключение. С годами, конечно, поистёрся приём, коллизии несчастных одиноких людей, поставленные на поток, приобрели одинаковость штамповки, а для ручной обработки не хватает времени и сил.

В самом деле, где взять время, когда написано около ста пьес, с которыми нужно что-то всё время делать, плюс свой театр и его несмолкаемая раскрутка, плюс преподавание, заграничные проекты – всеобъемлющей энергичности Коляды многие завидуют.

Некоторое время назад я прочитала такие произведения автора как «Мы едем…», «БСЭ», «Баба Шанель», и, признаюсь, с трудом осилила до конца. Всё, что я говорила выше о пьесах учениц, применимо и к работам учителя, то есть поверхностность, заштампованность, а также немотивированные, надуманные склоки, наспех связанные между собой эпизоды. А уж по части затянутости эти пьесы могут взять все призы на чемпионате затянутых пьес.

Их покупают и ставят порой, перекроив под себя, но, во-первых, что только не ставят, а во-вторых, завязка и диалоги в них бывают удачны. Не всегда.

Нынче из постановок по пьесам Коляды посмотрела «Букет». Допустим, что на гастроли привезли всё самое лучшее, так что воздам спектаклю должное как флагману репертуара.

«Букет» – история о спорах из-за дома. Бесконечная. Вялая. Неубедительная.

Если бы я не поставила перед собой высокую цель досидеть до конца, я бы этого не сделала. Но пришлось маяться, поглядывая на часы и слушая закольцованные «Голубку» и «О, Баядера!..» Наблюдая за беспомощной игрой Плесняевой и Цвиткис (отмечу, что Фёдоров и Макушин хороши, и в целом в труппе много хороших актёров). Прислушиваясь, что там лопочет, изображая человека с синдромом Дауна, Ягодин. Кстати, вот, на мой взгляд, раздутая величина. Играет лениво и очень условно, схематично обозначает роль, бурчит под нос; что, теперь такие звёзды?..

В спектакле много параллелей с «Вишнёвым садом», и это ещё один пример тесных объятий Коляды, на этот раз драматурга, с классиком, но объятий, не возвысивших Николая Владимировича до уровня Антона Павловича, а опростивших чеховскую тонкость и чеховскую глубину до примитивности «букетных» маргиналов.

А в зале между тем царило веселье, зрители у Коляды невзыскательные: услышат слово «ширинка» – смеются; услышат ненормативную лексику – громко смеются; над «синдромными» гримасами Ягодина – покатываются со смеху. Нашли друг друга?

Откуда, откуда берутся и загадочным образом процветают такие самодельные и самодеятельные театры, плодящие устрашающую, тотальную зрительскую неразборчивость?!

Общий упадок культуры, пресловутый рынок, попустительство со стороны профессиональной критики, и не только критики; смотры и фестивали прикладывают руку к возвышению низкопробных театров, а пример, видимо, берут с «Золотой маски», на которой призы служат способом рассчитаться со «своими».