Литературная Газета 6453 ( № 10 2014)

С той же исследовательской честностью представляет автор и эпизоды своей жизни: школа, пионерлагерь, институт, женитьба; болезни, безденежье, юбилейные поздравления коллег, мрачные мысли в связи с политическими передрягами 90-х. Портрет такого человека – искреннего, конфликтного, порой наивного, преданного Правде и Родине, который желает напрямую участвовать в истории, творить её и словом, и делом, прочно вписывается в общую картину страны и эпохи. И дети его, воспитанные в тех же принципах, возможно, продолжат его задачу, подтверждая реальность роли семьи как ячейки истории.

Теги: Г.А. Дёмочкин. Родители

Свобода приходит ногами

Один классик сказал: "Революции начинаются от хорошей жизни, а заканчиваются от плохой". Я тоже это заметил - по коту.

У нас есть кот – действующая модель общества. Когда он ест свой любимый дефицитный кошачий корм (с пробиотиками), он очень счастлив. От счастья он жиреет, наглеет и перестаёт с нами здороваться. Пожрал – и на боковую. Куда-нибудь под диван. Подальше от Этих.

А когда начинаешь его (чтоб не лопнул) кормить другим, нелюбимым кормом, он преображается. Сразу умненькая мордочка, мимика, одухотворённое выражение, нежный переливчатый язык хвоста и тела. Заглядывает в глаза, разговаривает, трётся. Всюду с нами, всюду за нами и мурлычет, мурлычет, мурлычет. Такая заинька. Работает котом.

Но как только права будут восстановлены и в углу, где миски, воссияет свобода жрать любимый корм, так сразу опять: «Да пошли вы... Глаза бы мои вас, уродов, не видели». То же и у людей. Я почти полвека живу, кое-что запомнил, приметил. Чем меньше в обществе свободы, тем оно довольнее жизнью. Все на субботник! Смех, гармошка, улыбки. Шарики воздушные, сыр пошехонский, шпроты, вода «Буратино» (после работы), а вечером кино «Белое солнце пус­тыни» и хоккей с чехами. Счастье?

И наоборот, чем свободы больше, тем сильнее кажется, что её меньше. Какая там гармошка – и то не так, и это не этак. Серо живём. Путина не свергаем, гомосексуализм среди детей не пропагандируем. Аж прямо хочется устроить революцию от такой мучительной жизни.

Обратите внимание: особенность нынешних революций в том, что люди их устраивают, воспользовавшись уже имеющейся у них свободой. То есть в процессе революции свободу не добывают. Наоборот, её тратят. Расходуют в процессе использования. Неудивительно, что некоторые молодые буржуазные революционеры, которым не хватало разве что свободы швырять в полицию «предметами, похожими на лимон», оказываются по итогам своей борьбы в тюрьме.

Я так смекаю, что свобода – она вроде кислорода. Когда её совсем нет – жить нельзя. Когда в меру, 20 процентов, её как будто не замечаешь. Когда меньше, чем нужно, начинаешь задыхаться. Когда больше – пьянеешь, кружится голова. В чистом виде кислород – яд.

Недавно поэт Алексей Ахматов написал в статье, посвящённой творчеству Вячеслава Шишкова (случается, что и поэты статьи пишут): «Человек слаб. Без внешних ограничений, правил, норм, морали и цензуры он зачастую не способен двигаться вверх самостоятельно, тогда как вниз – сколь угодно. (...) Возможно, СВОБОДА, как ни парадоксально, есть главный враг творческого человека. (...) Какая может быть свобода у художника? Он весь в рамках задач, художественной необходимости, технологии и т.д. (...) Художник и свобода уничтожают друг друга. Если побеждает художник – он скручивает свободу в бараний рог. Если побеждает свобода – она превращает художника в себялюбивого и отвратительного дегенерата».

Пылко сказано, но глубоко правильно. Добавлю, что обычно люди искусства подразумевают под свободой определённый сорт удовольствия. Нередко художника охватывает во время работы чувство возбуждённого удовлетворения, в такие моменты ему кажется, что «кто-то водит его рукой», что у него всё получается, и он летает как птица. Это, разумеется всецело «химическая» свобода, происходящая от гормонов. Но пожертвовать ради неё, как и ради наркоманской дозы, художник способен многим.

Актуализация чувства свободы в обществе связана с радостным ощущением карнавала, праздника (часто – непослушания). «Майдан (персидск.) – открытое пространство, торжище»; этой ярмарки краски, разноцветные пляски. Медовый пряник да воздушный шарик.

Свободу ценит обычно тот, кто её лишён. Был у меня приятель, одно время мы вместе собирались посвятить себя литературным трудам, он даже в большей мере (окончил Литинститут), но потом – как-то начал работать в глянцевых журналах, и засосало. Сейчас «продвигает» косметику или что-то такое. Так вот, он некоторое время назад увлёкся белой лентой и укорял меня, что я не увлёкся: «Свобода, Лев, свобода, жаль, что ты забыл, что это такое»...

Я эти слова запомнил, засели, потому что – ведь и правда забыл, обидно... Я же как кот Матроскин, у меня этой свободы завались, я через дорогу от фабрики «Свобода» живу. А у него – совещания, летучки, ползучки, корпоративы, сорок тысяч одних корпоративов! Вот и ценит.