Литературная Газета 6455 ( № 12 2014)

Напротив того, в повести Стругацких этот смысл утоплен в занимательном сюжете и большинство читателей «не цепляет», а в фильме он очищен от сюжетной занимательности посредством «метода» и доведён до зрительского ума с помощью пастернаковского стиха, слетающего ни с того ни с сего вдруг с уст дона Руматы. Сами понимаете, где Пастернак, там… хорошо, одним словом.

Что же это за смысл? Его можно уложить в три цитаты.

1. «…Все они почти без исключений были ещё не людьми в современном смысле слова, а заготовками, болванками, из которых только кровавые века истории выточат когда-нибудь настоящего гордого и свободного человека».

2. «Это безнадёжно. Можно дать им всё. Можно поселить их в самых современных домах и научить их ионным процедурам, и всё равно по вечерам они будут собираться на кухне, резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпровождения».

3. «Остаётся одно: спасать тех немногих, кого можно успеть спасти. Ну ещё десяток, ну ещё два десятка… Но одна только мысль о том, что тысячи других, пусть менее талантливых, но тоже честных, по-настоящему благородных людей фатально обречены, вызывала в груди ледяной холод».

В этих трёх абзацах заключён не просто сюжет повести. В них заключена история становления взглядов самих Стругацких и – чуточку шире – всей нашей прогрессивной интеллигенции.

Начинали (и те и другие) с коммунизма. Причём в самом его радикальном виде: кто-то из братьев, не помню, кажется, Аркадий, в юности был озабочен проектом изъятия детей из семей и воспитанием в специальных интернатах – для вящего развития способностей и выращивания человека нового типа. Следы этой «задумки» повсеместно рассыпаны по произведениям Стругацких, правда, уже больше с вопросительным или даже отрицательным знаком.

Советская прогрессивная интеллигенция также начиналась с коммунизма – в дачном посёлке «Старый большевик» под терпкий самоварный дымок и поскрипывание качалки на открытой веранде. Железные и просто наркомы в редкие дни отдыхали где-то здесь от героических и трудовых будней, а их дети – обоняли дымок, слушали вполуха разговоры взрослых, скрип качалки, пение комаров – и готовились стать прогрессивной интеллигенцией.

Затем взгляд Стругацких на задачи коммунизма («выточить из болванки гордого свободного человека») стал меняться под воздействием ударов, наносимых грубой действительностью. Ну а прогрессивная интеллигенция, отчасти лишившись дач, но научившись воспроизводить их незабываемую атмосферу в городских квартирах, окружённая там коммунальными и просто соседями, перестала находить удовольствие не то что в обтачивании болванок – даже просто в соседстве. Попробуй обточи ЭТО. Тут бы себя сохранить!

Что и остаётся актуальным лозунгом прогрессивной интеллигенции по сей день – выжить в неблагоприятных условиях Арканара, во враждебной инокультурной среде.

Точнее говоря, среда эта не враждебная (ведь никакой специальной неприязни мир Арканара к дону Румате не испытывает), она – НЕНАВИСТНАЯ.

Как папаше Джордаху – Америка.

Как прогрессивному интеллигенту – страна его внутреннего изгнания. (Ну, если только это не Америка, конечно.)

Фраза «трудно быть богом» означает вовсе не «трудно любить и прощать людей», или «трудно их спасать и беречь», или «трудно жертвовать ради них собой». Она означает – трудно быть цивилизованным человеком в диком мире. Трудно знать и понимать то, чего никто вокруг не знает и не понимает. Трудно быть особенным. Послом рок-н-ролла в неритмичной стране. Ох как трудно...

Вот посмотрите, насколько.

Будь это чуть полегче, Алексей Герман, может, и принял бы на себя часть ноши, не стал бы сообщать нам всю горькую правду... Но в том-то и дело, что задачи «быть богом» в смысле – взрослым среди детей, задачи оберегать зрителей от зла и учить добру перед Германом не стоит. Его задача чистая, художническая – показывать. И показывать хорошо, а это значит – с подробностями.

Совсем как у того дяденьки из похабного анекдота, который объясняет чужому ребёнку в зоопарке физиологию обезьянки и просит мать не загораживать им самое важное.

Бывает свобода слова, а тут, наверное, свобода взгляда. Ещё одно из священных демократических прав человека. А во имя борьбы за демократию и права человека чего только не вытерпишь.