Литературная Газета 6462 ( № 19 2014)

значит, ты резво идёшь и к такому темпу привык.

И, как ангину, усталость с собою перемещая

повсюду, – замечаешь её, только осев в темноте

дома, угла, тени под липой, не трепеща и

не сетуя; некому сетовать; и давно не те

слова, что готовил, ты скажешь, смущаясь

собственной речью, и заметишь, что нет

слушателя, а есть нефтяного чаю с

волнистым бликом луны стакан и горсть липких конфет.

Есть бутылка – прозрачней кривого намёка,

ядерный арсенал черешни, что-то ещё, неразделимое, как:

катулл-лукреций-данте-пушкин-набоков,

сплошное, как убористый ресторанный счёт.

И впереди ещё жизнь – никто не скажет, какая,

но какая бы ни была, – из принципа дотяну,

чтобы посмотреть, чем всё кончится, сморкаясь, икая

и рыдая во всю длину души и во всю её ширину.

Ксения АЛЕКСАНДРОВА

Родилась в Одессе в 1990 г. Автор публикаций в ряде периодических изданий, в коллективных сборниках «Золотая Ника», «Пушкинская осень в Одессе», «Согласование времён», «Провинция у моря» и др.

Хватит плакать, Мария…

МАРИЯ

Этому городу больше не нужен живой мессия,

Здесь весь ноябрь каблуками жидкую грязь месили,

Здесь серый асфальт и небо давно не бывало синим:

Только блёклым, пустым, невнятным.

Здесь живут люди, которые вязнут в своих решениях,

Говорят о работе, машинах, вере, любви, траншеях,

Надевают галстуки, бабочки, петли себе на шею.

Ну а я-то? Да, впрочем, я-то

Всё время искал чьи-то волосы, губы, соски, ладони,

Видел в женщинах Еву, Лилит, но никогда Мадонну.

Я терялся в глазах их: простых, голубых, бездонных,

Беспросветных, пустых, усталых.

А Мария хранит прибрежные камешки в босоножках,

Каждую ночь достаёт своё сердце из тёплых ножен,

Словно раньше нельзя было верить, а сегодня можно,

Но она всё равно не стала.

Говорит, что волны кормят детей своих млечной пеной,

Представляет, как будет сына укачивать колыбельной,

И боится увидеть, как занавеской кипенно-белой

На ладони ложится саван.

Завтра утром забудется всё, о чём бы ни говорили,

Как мы вместе курили, плакали, пили, опять курили,

Как она сказала, что звать её вовсе и не Мария,

А Марина или Оксана,

Что живёт она в одной из обычных многоэтажек

И муж у неё не плотник, а столяр, прораб, монтажник.

Дома стирка, борщи, сплошная рутина одна и та же:

Ни надежды, ни слёз, ни прока.

Как потом она улыбалась, светлая и простая,

Говорила: ещё немного – скоро весна настанет,

Но пока за окном сугробы, вокруг – никаких проталин

И совсем никаких пророков.

А детей у неё не будет: ни сыновей, ни дочек,

Так говорят врачи – она это слышит и днём, и ночью.

К воскресенью почти доходит до ручки, до дна, до точки,

Бьётся, мечется по кровати

Вместе с городом, которому не нужен живой мессия,

Где слишком много плакали, ждали, клялись, просили.

Я кладу на её плечо свою голову, обессилев:

Хватит плакать, Мария, хватит…

И наутро серое небо становится ярко-синим.

Владислава ИЛЬИНСКАЯ

Родилась в 1984 году в Одессе. Училась на филологическом факультете ОНУ им. И.И. Мечникова. С 2010 года – член Южнорусского союза писателей. Автор множества публикаций как в одесских, так и в международных литературных изданиях. Лауреат Международной литературной премии им. Ю. Каплана, литературного фестиваля «Славянские традиции» и арт-фестиваля «Провинция у моря».

Последний день войны

* * *

последний день войны. пылают небеса –

взбирается рассвет над выжженной столицей.

последние слова не в силах описать

ту совокупность чувств, что замерла на лицах.

последний день войны. становится светлей,

повсюду мишура осколочных снарядов

и можно встать с колен, но ужас, будто клей,

нас – близких и чужих – удерживает рядом.

последний день войны. и всё бы хорошо.

и снова будет день. и ночь. и так по кругу.

но только никогда не разойдётся шов,

которым мы с тобой привязаны друг к другу.

* * *

новое утро стягивает одеяло, как будто скальп.

плещет тебе, ещё сонному, в лицо ледяной водой.

нужно подняться на ноги, нужно идти искать,

то, что и так всю жизнь волочится за тобой.

и пока ты вот так вот гоняешься за хвостом,

наступаешь себе на горло, расплющивая кадык,

твой хранитель кладёт на коленку двойной листок

и старательным почерком записывает ходы.

и когда ты уже совсем собьёшься и с ног, и с сил,

и поймёшь, что по всем подсчётам прошёл лишь треть,

подойди к нему спящему и тихонечко попроси,

чтоб он дал тебе на своё творение посмотреть.

а когда ты начнёшь возмущаться и возражать,

мол, куда подевался его знаменитый слог –

хорошенько задумайся и рискни ему доказать,

что твоя история интереснее чем колобок