Литературная Газета 6464 ( № 21 2014)

Можно долго петь старую песню о народной темноте и животных инстинктах: «Народ виноват, народ тёмен! Мы творим, а он не читает!» Но лучше было бы спросить, по старой интеллигентской привычке, о том, что ты сделал для народа, а не что он сделал для тебя.

Нынешнему писателю нет никакого дела до читателя. И это своё безразличие он демонстрирует в рассказе, повести и романе, которые пишутся для самоуслаждения и самореализации, для критики, для собратьев по цеху, но не для читателей.

Позиция «литература – храм», в то время как она должна быть мастерской, стала удобна пусть для скудного, но мирного писательского жития-бытия. Вы делаете вид, что нас читаете, мы делаем вид, что пишем. А какая работа самая мирная и спокойная по нынешним временам? Правильно, сторожа и охранника.

В нашей литературе, как и в реальной жизни, слишком много развелось нынче сторожей и охранников. За кого ни возьмись, все сторожат и охраняют. Одни – духовные скрепы, другие – права и свободы. А стране и народу нужны сеятели и строители. Сторожей и охранников предостаточно. Они народу не интересны, да и по большому счёту бесполезны: всё равно, сколько бы ни смотрели, всё растащат. А что не успеют, то тля поест. Сеятелей и строителей не видать – вот беда.

Нет, не вполне правы те, кто считает, что литература далека от жизни.

Может быть, она удалена от жизни настоящей, идеальной, полноценной, но самим строем своим и повадками вполне отражает жизнь нынешнюю. Групповщина и деление по интересам, актуализация принципов классовости и партийности (это ведь тоже жизненно и естественно) в литературе не на пустом месте происходят.

Современная литературная ситуация наглядно отражает состояние распада народа. Не русского, о чём так любят говорить и говорят много и обильно, составляя себе на этом целую биографию. А народа вообще, в демократическом смысле. Мы перестали быть народом, общностью с единым культурным пространством – вот что нам говорит литература последних лет. Происходит завершение распада этого единства на замкнутые, обособленные субкультуры, касты, сословия.

Литература, и в этом её связь с нынешней инобытийной жизнью, все эти тенденции отражает. Она становится нишевой, ориентированной на определённую замкнутую группу. Раньше писатель писал для всех, чтоб всякий прочитал: «И назовёт меня всяк сущий в ней язык...» Теперь, вольно или невольно, он пишет для «своих»: «православных», «либералов», «эстетов», «быдла», «интеллектуалов», «образованцев» и т.д.

Это писание для «своих» определяет не только содержание, но и форму, строй, технику, проблематику новых произведений. Заботиться о том, чтобы поняли другие, «несвои», уже необязательно. И здесь вновь поневоле задумаешься: придут к власти литературной наши, правильные, а много ли изменится? Ведь подход-то одинаков.

Качественное различие с этой точки зрения между известными мне Лощицем, Распутиным, Личутиным, неизвестными Трапезниковым и Галактионовой – с одной стороны, и Д. Быковым и Л. Улицкой – с другой, не так уж велико. И те и другие в настоящий момент – это литература не для всех, литература для «своих». И вся разница между ними лишь в том, что одни на коне, а другие – нет. Одни с крестом, а другие – без. Последнее без всякого глубокого смысла, просто как признак социальной дифференциации.

Книга того же о. Тихона Шевкунова «Несвятые святые» – не исключение. При всей громадности своего тиража и популярности – это книга для целевой аудитории. Просто последняя поболе числом, чем у других, и ещё не утратила страсти к чтению и к книжности. Но то, что эта аудитория целевая, признаёт и сам о. Тихон, не возбраняющий тиражирование своей книги пиратским способом. Для чего? Для выхода за пределы пусть широкой, но ниши.

В итоге 2013 года мы видим такую картину. Писатели разошлись по комнатам – кто в обеденную и спальню, кто в молельную и библиотеку, иные в уборную. А народ пребывает где-то там, в поле, на улице. Такова диспозиция. И её отражает литература.

В этой удалённости литературы от читателя, от народа, от жизни подлинной – главная опасность. Эта удалённость превращает её (о чём предупреждал Белинский) в игрушку для праздных ленивцев, делает её одноразовой независимо от того, о чём она, – о святых или о братках с микрорайона, несёт высокие нравственные принципы или нет. Погружённость же в нынешнюю иллюзорную жизнь обрекает литературу на забвение, на мимолётность писательской славы и невесомость авторского слова. Слова улетают, и написанное уже не остаётся.

Теги: литература , дискуссия

Золотая звезда Вьетнам