Литературная Газета 6464 ( № 21 2014)

С точки зрения концепции на первый взгляд перед нами довольно интересная история. Тема прощения всегда актуальная, мистическая, религиозная, как и тема любви. Но ложится ли это на пьесу Мольера? Сама по себе попытка интерпретации автора – явление частое на театре. Но если режиссёр решается на этот шаг, то как минимум ожидаешь его оправданности, не говоря уже о том, что ждёшь, конечно, что создание режиссёра окажется более талантливым, более умным, или, может быть, в чём-то более интересным, чем то, что написал великий автор.

Спектакль Кабанова лишён социального подтекста, примирительный финал разрушил знаменитое мольеровское «Tu l"as voulu, Georges Dandin!»; ушла глубокая ирония в отношении всех персонажей, и в первую очередь в отношении самого Дандена: он оказался у режиссёра почти Гамлетом; отсутствует тема жажды наживы, а вместе с ней и вопрос об измене девушки, если это брак по расчёту, – ничего этого в спектакле нет. Остались упрощённый до примитивного юмор и голая любовная интрига, которая зачем-то, однако, пытается коснуться космического смысла бытия. Шекспировский трагический герой в любовной истории с юмором «ниже пояса» – это вещи, несочетаемые по смыслу и несопоставимые по масштабу, это безвкусица – когда балаганный капустник занимается решением мировых проблем.

Герой Хатникова представляет в спектакле сильную линию реалистического психологического театра, в то время как остальные персонажи «играют в игру», обнаруживают черты марионеток, гротескны и как бы в своих ужимках издеваются сами над собой. Пространство сцены освоено до последнего миллиметра: тут и кованые решётки, и фонари, и таблички, и каскады сирени, а используются из всего этого нагромождения бочка, дверь и лестница на балкон. Запоминается кукла, сидящая на бочке в луче света в начале второго акта: сделано со вкусом, со смыслом и красиво (эта же кукла будет символично растерзана во втором акте). Стёб, противопоставленный реализму: на фоне «эффектных появлений» с дымом из-под двери, «замедленных кадров» под звуки ветра, красной лампой, светящей из глубины сцены в зрительный зал, – Данден, у которого всё всерьёз и которому вообще не нужны для игры никакие декорации. Может быть, создатели спектакля задумали сыграть на контрасте между силой трагедии и бредом – и особенно это ощущение усиливается к финалу спектакля, в «демонических» сценах тотального унижения Дандена. И можно было бы сказать, что это всё символизирует реализм и существует параллельно со смешением стилей в постмодернизме, но если бы это было сделано со вкусом, если бы это было внятно обозначено, если бы это было хотя бы визуально красиво...

На деле же пространство сна очерчено только беременностью супруги Дандена – ни свет, ни костюмы, ни поведение героев – перед сном и после него – практически не меняются. И получается, что на фоне реалистической декорации с вьющимся по стене плющом мелькают фантастические костюмы кричащих цветов, с чулками в горошек, крылышками бабочек, негнущимся огромным воротником, перьями, хвостиками и рожками[?] Артисты пляшут, кричат, носятся по сцене в каком-то бешеном темпе… И только реплика Хатникова «Условный театр! Не верю!» как-то реабилитирует весь этот цирк, но и эта реплика звучит уже ближе к концу второго акта, и уставшее воображение оказывается не способным её адекватно воспринять и переосмыслить в этом ключе увиденное ранее.

Нельзя не отметить смелость начинающего режиссёра. Попытка подойти к классическому тексту в ускоренном ритме, через музыкальность – несомненное достоинство спектакля. Ирония и стёб сами по себе в случае, когда они выдержаны на определённом интеллектуальном уровне и оправданы, позволяют зрителю не скучать во время развития интриги.

Теги: искусство , театр

«Бесприданница»

Эксцентрическая мелодрама по пьесе А.Н. Островского

Театр им. Маяковского, режиссёр Лев Эренбург, в ролях: О. Киселёва, П. Лазарева, заслуженный артист России Ю. Лахин, В. Макаров, А. Дякин, А. Фатеев, И. Евтушенко.

К "Бесприданнице" у меня особое, личное, отношение. В первый раз я увидела её лет в 12 в городе Иркутске, в постановке Раисы Васильевны Курбатовой, завлита Иркутского драмтеатра, силами драмкружка медицинского института. Тогда она и её муж, актёр и режиссёр А.Н. Терентьев, много сил и души отдавали самодеятельности, работе со студентами, каждая премьера (раз в год) становилась событием, и, насколько я помню и как мне позже рассказывали, это были действительно яркие, добротные, профессионально сделанные спектакли.