Литературная Газета 6471 ( № 28 2014)

...А Радонеж отошёл под прямое начало Москвы. Сын Тёмного – Иван III – сделал его центром уезда, перевёл сюда из Троицы ярмарку, в общем, всячески способствовал экономическому развитию города, что и завещал своему наследнику. Василий III устроил в Радонеже большую ямскую станцию, однако уже при Иване Грозном поселение стало приходить в упадок – другие были приоритеты у первого русского царя. Шанс у города, впрочем, оставался, если бы не Смутное время. Рвавшийся к Троицкому монастырю Ян Сапега попутно спалил дотла не сильно укреплённый Радонеж. О стены обители святого Сергия сапегинцы и разбились, но Радонежу это уже не помогло.

После Смуты он так и не восстановился, оставшись то Радонежским городком, то просто Городком – при Советах так и назывался, словно сама история помогала большевикам вымарать со своих страниц имя святого Сергия. Да и сейчас Радонеж, хоть и вернувший себе историческое имя, – правду сказать, невелик. Не стой тут с XIX века изящная классическая церковь Преображения – и не зацепился бы взгляд незнающего проезжего за осунувшиеся валы. В бывшем детинце – сельское кладбище, немногочисленные местные втихую подрывают могилками древние укрепления. Мёртвых в нынешнем Радонеже больше, чем живых. Разве что дачники да туристы создают порой ощущение людности, да и то – какой-то неотсюдашной.

И всё-таки место живо! Города нет – но как захватывает дух, когда показывается из-за поворота белая церковка! Ведь вроде и ждёшь её, а всякий раз сердце стучит, как при встрече с вернувшимся из дальнего похода другом. Вернее – не так: это ты возвращаешься из дальнего похода, а место – ждёт и встречает тебя. Оно не сдвинется, и не властны над ним ни интервенты-поляки, ни доморощенные дети лавочников, ни просто не помнящие родства иваны, которые вроде и ничего плохого не делают, а всё равно получается плохо. Место ждёт и дышит – и делится со встречным чем-то глубоко сокровенным, что пронесло через века памяти и беспамятства. На то оно и Место, чтобы стоять на своём.

Теги: Подмосковье , память , Сергий Радонежский

Чудотворец

После продолжительного офранцуживания всего русского общества к началу ХIХ века дворянство знало западноевропейскую историю лучше отечественной. И вот Россия вступила в эпоху антинаполеоновских войн. Разгул французских аббатов, чтения Евангелия на латыни, возвеличивание латинского катехизиса фактически уничтожали русскую ментальность, предательское безумие оказывало пагубное влияние на все сословия. И как бы ни высмеивал галломанию в своих комедиях Фонвизин, как бы ни ругал Щербатов, какими бы ярыми галлофобами ни были Державин, Карамзин, Ростопчин, Багратион, Шишков, православная Россия становилась неотъемлемой частью католической Европы.

Этот период по своему уничтожающему размаху напоминал золотоордынское иго и сравним со Смутным временем и польской интервенцией. Перед русским народом встал вопрос самоидентификации. Памятное чистилище произошло во время Отечественной войны 1812 года. "Великая армия" объединённой Европы изо дня в день оскверняла православные святыни. Великомученица Москва была разорена и сожжена. Просвещённые святотатцы: французы, баварцы, вестфальцы, гессенцы, голландцы, испанцы, итальянцы, пруссаки, поляки, саксонцы убивали, грабили, насиловали, устраивали отхожие места в алтарях православных храмов, сдирали серебряные оклады икон, забирали лампады, кресты, даже отбирали одежду и обувь у духовенства. Обычным делом для ненасытных оккупантов было уничтожение православных святынь. В Спасо-Андрониковом, Покровском, Знаменском монастырях солдаты кололи на дрова иконы, лики святых использовали как мишени для стрельбы, жертвенники употреблялись вместо столов. В церквях Донского, Заиконоспасского, Новоспасского, Рождественского, Симонова, Покровского монастырей находились конюшни, в Екатерининской церкви Вознесенского монастыря располагалась пекарня, Свято-Данилов монастырь был разрушен, Алексеевский и Новодевичий осквернены, в Высокопетровском монастыре обустроили скотобойню с мясной лавкой. В ней с ликов православных святых свисали приколоченные свежие мясные туши, а железный маршал Франции, герцог Ауэрштедтский, князь Экмюльский Даву устроил себе спальное ложе в алтаре Чудова монастыря.

[?]И тогда явился он, тот, чьими наставлениями и молитвенными подвигами была спасена Русская земля. Он, который вселил дух мужества и стойкости в святого благоверного князя Дмитрия Донского и русское воинство на Куликовом поле. Он, который являлся во сне благочестивому нижегородцу Козьме Минину и направил его во главе народного ополчения идти на очищение Московского государства от супостата.