Литературная Газета 6474 ( № 31 2014)

Чем могли защитить войска и мирных жителей русские лётчики, летавшие на безоружных французских «моранах» и «ньюпорах»? Получавшие от военного ведомства России необъяснимый отказ в вооружении русской авиации – «по инструкции не положено»? Отгоняли бомбёров пальбой из пистолетов, пугали столкновением, в бессилии грозили кулаком… Ещё в августе 1914 г. штабс-капитан Пётр Нестеров, всемирно знаменитый своей мёртвой петлёй, впервые в мире решился на смертельно рискованный приём – сразил австрийский «альбатрос», сбросивший бомбу на аэродром, таранным ударом. И – погиб… Но трагическую печать смерти с рискованного приёма снял 1 апреля (по нов. ст.) 1915 г. ротмистр Александр Казаков: свалил с неба «альбатрос» нестеровским «чирканьем» колёс сверху и – приземлился на своём аэродроме.

Советская официальная история замалчивала этот второй, победный таран, так как ротмистр Казаков в 1918 г. перешёл из Красной Армии, из-под начала Л. Троцкого, в сформированный англичанами в Архангельске Британо-Славянский корпус, должный быть перебазированным во Францию, для войны с немцами. Но был брошен против Красной Армии.

Замалчивалось само имя Казакова, на счету которого 32 победы в небе Первой мировой войны – 1-е место среди русских асов. Зарубежная – описывала диковинное приспособление, каким сбил, ещё до тарана, пять самолётов врага русский ас. При этом делая ошибки в фамилии, уменьшая число побед. Так, в мини-энциклопедии Д. Прюнье «Великие лётчики» сообщается: «Казабов Александр. Русский ас 1915 г. (позднее обладатель 17 побед), придумавший оригинальный способ отправки на землю своих врагов: со своего «морана» он спускал на верёвке якорь, которым отрывал крылья у самолётов противника». Алексей Шиуков, русский лётчик и авиаконструктор, только в конце Великой Отечественной, в боях которой более 500 советских соколов сразили врага тараном, смог опубликовать в журнале «Вестник воздушного флота» свои воспоминания о неустрашимом и изобретательном Казакове, о первом его воздушном бое: «Нагнав немецкий самолёт, он выпустил «кошку» и зацепил её лапой крыло вражеской машины. Но против ожидания, трос не сразу сорвался, и обе машины оказались как бы связанными между собой. Германский лётчик с «кошкой» в теле стал падать и тянуть за собой самолёт Казакова. И только самообладание помогло ему несколькими движениями сорвать трос, отцепиться от врага и пойти на посадку».

В воспоминаниях командира авиаотряда, есаула В.М. Ткачёва, опубликованных лишь в постперестроечное время, воспроизведён доклад ротмистра Казакова о шестом поединке, закончившемся тараном: «Но проклятая «кошка» зацепилась и болтается под днищем самолёта. Два фронта – сорок тысяч глаз, русских и немецких, смотрят из окопов! Тогда я решил ударить «альбатрос» колёсами сверху, – продолжал доклад невозмутимый Казаков. – Недолго думая, дал руль вниз. Что-то рвануло, толкнуло, засвистело… в локоть ударил кусок крыла от моего «морана». «Альбатрос» наклонился сначала на бок, потом сложил крылья и полетел камнем вниз. Я выключил мотор – одной лопасти на моём винте не было. Начал планировать… потерял ориентировку и только по разрывам шрапнелей догадался, где русский фронт. Садился, парашютируя, но на земле перевернулся. Оказывается, удар колёсами был настолько силён, что шасси было вогнуто под крылья».

Эффект таранных ударов, взятых на вооружение советскими лётчиками лишь для двух случаев: если кончились патроны, если отказало бортовое оружие, – оказывал поражающее психологическое воздействие на противника. Гитлеровским асам, например, с осени 1941 г. рекомендовалось не подходить к нашим ястребкам ближе чем на 100 м – во избежание тарана. А в 1915-м, после тарана Казакова, германское командование назначило особую премию за уничтожение «русского казака». Один из сбитых им немецких пилотов сообщил, что, вернувшись из плена, будет с гордостью рассказывать: его сразил «сам русский Казак».

За таранный поединок ротмистр Казаков был произведён в штабс-ротмистры, награждён высокочтимым в России крестом ордена Святого Георгия Победоносца и георгиевским оружием – клинком с надписью «За храбрость». Ордена положено обмывать, но ас асов, как стали называть героя, удивлял сослуживцев отказом от спиртного: «Голова лётчика должна быть ясной, особенно на войне».