Литературная Газета 6483 ( № 41 2014)

Слово «антология» в переводе с греческого означает собирание цветов. Безусловно, Дон славен поэтическими цветами: Николай Туроверов, Алексей Недогонов, Борис Примеров, Анатолий Софронов, Николай Доризо, Владимир Смолдырев, Пётр Вегин, Борис Куликов[?] Некоторых из них кто-то может не принимать, но известность этих имён вне всякого сомнения, хотя и не все они включены в книгу, равно как и другие «забытые» поэты.

Но речь не о том. Есть в книге публикации, мягко говоря, странные.

Николай Китаев вещает от лица себе подобных : «Счастьем поэзии веет от нас», и это вопреки тому, что «если проблемы нависли / и тянет куда-то в бега». Ему хватает четырёх строк, чтобы «разобраться» с любовью.

Не станет её – и наступит конец,

Засохнет живительный жизненный колос.

Любовь – это эхо двух близких сердец,

А слышится в нём человеческий голос.

Право слово, умиляет и такая резонёрская строфа-стихотворение:

В добром деле душа пребывает,

В злом – совсем не бывает души.

Счастье добрых людей выбирает…

Правда, с этим оно не спешит.

Принципиальное голодание Клавдии Павленко: «Толпе досужей на потребу / Я не грызу с утра лимон…» приводит её к философскому осознанию того, что

Мне хорошо. Легко и просто.

Бог дал – живу, Бог даст – умру.

А будет время – до погоста –

Я к чаю ягод наберу.

Было время, «ликовала от счастья душа» у Клавдии, но затем город, который «хлебом обеспечит, но душу – душу не излечит» всё испортил, да так, что «и душе говорить, – ничего не осталось». Однако задушевная Клава не сдаётся, чуя «трав могильный настой» , и возглашает:

А моя-то душа

Безголосо поплачет

И, в дорогу спеша,

Томик Пушкина спрячет.

Проникновенно сказано! Знать бы только, куда, от кого и зачем прячет «наше всё» безголосая душа Клавдии.

Осоюзились за последнее время и попали на этом основании в антологию и другие донские поэтессы. Вот раскованная Ирина Сазонова, что однажды «уснувшей Венерой стала… врастала в нутро богини… под взглядом твоим стройнела». А всё для того, чтобы «ты вершил на вершине страсти – / и меня рисовал нагую…»

Вообще-то любопытно следить, как расковывается словесно Сазонова, когда рассуждает о незадавшейся женской доле.

Изредка скучаю по тебе

и себе – позапозавчерашней –

на канате выпляски домашней,

но неодомашненной в борьбе

с вечною нехваткою всего:

нежности, кефира, неба, платья,

но случались редкие объятья –

и рождались дети оттого…

Падал недокрученный карниз,

спор переряжался ссорой разом,

отпрыск добивал подбитым глазом

под долбёж бетховенских «Элиз»…

Канат выпляски и добивание подбитым глазом – это присуще Сазоновой. Тут же она пишет «заспинный смеющийся ангел», «белоэтюдный вечер / с пиршеством утоленья / предожиданья встречи», «подснежную кашу топчите»…

Не отстаёт от своей товарки и Галина Студеникина, которая наставляет «не надо со мною быть «умным»… прохрупай по улицам лунным… зайди в угловой магазинчик…» А уж она-то ждёт «за тортом и чаем с малиной». Звалась Галя, было дело, Джульеттой, но теперь – Беатриче. «В различные с виду обличья одна я и та же одета» . Да, была она ещё «Любовью, Надеждой и Верой… Сегодня – Галина».

Дублируется кокетливая тема и в стишке «Догонялки». Там «неприглядность в роли зай­ца, потому-то ты лиса» . Раз, два и – побежали!.. Кульминация, как и положено: «закончив догонялки, начинаю об-ни-мал-ки…»

Чем вам не ролевые игры?