Литературная Газета 6486 ( № 45 2014)

Наверное, нелепо изводить чернила рецензией на спектакль, рождённый более полувека назад, многократно описанный, исследованный периодикой и фундаментальными искусствоведческими трудами. Если бы[?] не творческое беспокойство балетмейстера Григоровича, который, подобно его же герою другого балета, ищет совершенства, вновь и вновь возвращается к своему детищу, редактирует, сокращая то, что с течением времени воспринимается длиннотами, добавляя новые штрихи и краски. Премьеру «Легенды о любви» в 1961 году показал Ленинградский Кировский (ныне Мариинский) театр. В ней сошлись четыре гениальные компоненты, и потому «Легенда», вознёсшая искусство балета на небывалую высоту, стала сенсацией. В основе либретто философская пьеса турецкого драматурга Назыма Хикмета. Колоритную, сочную музыку написал Ариф Меликов. Изящную и выразительную – при всей лапидарности – сценографию создал Симон Вирсаладзе. Балетмейстер-постановщик Юрий Григорович наследовал традиции Мариуса Петипа в постановке многоактного большого балета. Но, создав «балет-историю», творчески подошёл к методу любимого им классика. В структуре спектакля сохранены, хотя и переосмыслены, помпезное, неуклонно усиливающее напряжение шествие; лаконичная, но художественно убедительная пантомима; впечатляющий наравне с солистами кордебалетный Хор – трагически-исступлённый, мистический, лирически окрылённый; однако нет прерывающего действие танцевального дивертисмента – декоративного, как у Петипа.

Многофигурное, эпическое полотно волшебным умением балетмейстера переключается в сферу внутренних монологов и интимных чувств. И эта игра контрастов производит поистине магическое впечатление. «Легенда о любви» с её сплавом сюжетно-драматического развития и симфонического танца стала провозвестницей новой эстетики отечественного балета, хореографической классикой ХХ века. Но эпоха не ушла в прошлое со столетием. «Легенда» жива и по-прежнему, через полвека, ошеломляет, как и роспись Сикстинской капеллы, творения Рафаэля, грандиозные фрески Дионисия и Леонардо да Винчи.

Григорович несколько варьирует образ своего спектакля. Радикальному пересмотру, к примеру, подвергнут важнейший эпизод колдовства. Словно на вершине траурного мавзолея возникает безжизненное тело Ширин. Подвижную «архитектуру» создают плакальщицы, скрывшиеся за растянутыми чёрными полотнищами. Мгновение – и языки тканей визуализируют болезненную субстанцию – порчу, убивающую молодую принцессу. Таким образом, оставив заданную хореографическую тему, хореограф видоизменил общий рисунок сцены.

Балетмейстер купировал несколько тактов шуточного танца Ширин и adagio с Ферхадом. Ещё ранее Григорович избавил Ферхада, отправляющегося прорубать медную гору, от реальной кирки. Сцена получила большее философское обобщение. В третьем акте появился новый танец стенающих женщин с кувшинами. Некоторая коррекция коснулась и акцентов движений. В пластике Визиря рефреном проходит кровожадный жест, «перерезающий» горло. Вообще артисты достигли большей чёткости жестов в сравнении с предшественниками. Более или менее значимыми можно считать и другие изменения, например мизансцен. Визирь теперь не устремляется, чтобы остановить царицу, готовую отказаться от короны ради исцеления сестры. Невозможно не упомянуть о появлении видения Ширин в центре сцены буквально из «журчащих струй» кордебалета. Уместно сказать о новшествах в костюмах. Из костюмов четвёрки друзей Ферхада (они несут весомую образную нагрузку, дополняя портрет героя) исчез чёрный комбинезон, их одеяния стали колористически единообразными.

Спектакль поставлен так, что исполнители могут многое сказать, даже просто выполнив движение. Раболепные придворные в страхе вопрошают друг друга о судьбе Ширин – их руки в немом вопросе простёрты ладонями вверх. Тот же жест, но по-иному интонированный, сверкнёт у Визиря и с ещё большей амплитудой – у Мехмене Бану. Направленная к груди Ширин вытянутая рука Ферхада (вторая согнута на уровне груди) вызовет ассоциацию с выпущенной из лука любовной стрелой, пронзившей сердце девушки. А сам Ферхад с музыкальным акцентом (как поставлено) схватится за поникшую голову, совершая тягостный выбор между любовью и долгом. Пластика, жест в этом спектакле передают всё: гнев, смятение, отчаяние, надежду, нежность и ревность. Отсюда новизна и разнообразие актёрских работ, исполнителей, реализующих свои физические и духовные возможности.

Следует сказать, что весь октябрьский блок представлений «Легенды о любви» был дан на достойнейшем уровне (ассистенты хореографа – доскональный знаток спектакля Регина Никифорова и Андрей Мелань­ин). Отлично показался кордебалет – экстатичный в героических сценах, слаженный, стилистически выверенный – в лирических. С благодарностью назовём педагогов-репетиторов Светлану Адырхаевау, Людмилу Семеняку, Нину Семизорову, Александра Ветрова, Владимира Никонова и Александра Петухова.