Литературная Газета 6486 ( № 44 2014)

Беспросветной как любовь, как страх…

Я устал держать святое "мы"

Сигареткой в собственных устах.

Я устал кричать во все концы,

Собирать безликую толпу.

Я устал – так устают жнецы

Убивать собратьев по серпу.

Я устал от города-дыры,

От дорог и от звериных троп;

Я, как волхв, тащу свои дары,

Волчьей мордой падая в сугроб.

Я устал от всех ремней и пут,

Что растёрли плечи до костей.

Я устал – так дети устают

Ненавидеть остальных детей.

ВИЗАНТИЯ

Белым-бела моя бумага,

Хитон мой грязен, пуст мой рот.

Я византийский доходяга,

Космополит и патриот.

Рука невидимая рынка

Определяет жизнь мою.

Мой завтрак – бледная сардинка,

Обед – поэзия в раю.

Хожу, голодный и свободный,

Цепями ржавыми звеня,

И Константин Багрянородный

Как брата чествует меня.

ПРОЧЁЛ

Я прочёл на странице семьсот двадцать два,

Что из жёлтых костей прорастает трава,

И не выжечь её сквозняками;

А однажды и люди воспрянут из пут,

И сквозь чёрное небо они прорастут,

Облака раздвигая руками.

Я прочёл на какой-то из главных страниц,

Что мы, люди, прекраснее лилий и птиц,

И чудеснее ангелов Божьих;

Мы спасёмся с тобой от воды и огня,

Только крепче, мой ангел, держись за меня

На подножках и на подножьях…

Я и сам-то держусь ослабевшей рукой

За уют, за уклад, за приклад, за покой,

За насечки по счету убитых;

Только где-то прочёл я – спасут не стволы,

А престол, пред которым ослы да волы

И повозки волхвов даровитых…

Максим ЛАВРЕНТЬЕВ

ФОТО

Сделал фото. Вижу теперь, что в хвост

на макушке волосы собирая,

с недовольной миной, нарядом прост,

я похож на бедного самурая –

одного из тех, кто идёт босой,

презирая даль, не пугаясь риска

(цаплей по жнивью, как сказал Басё),

чтобы убивать за мешочек риса,

а потом, под сакурой возлежа,

притворяться спящим на травах сада,

наблюдать украдкой полёт стрижа,

наслаждаться тем, как весна свежа

и как часто-часто трещит цикада.

* * *

Услыхав какофонию дня,

закрываюсь от мира мгновенно.

Но нельзя почитать и меня

инструментом, настроенным верно.

Ведь какой ни коснёшься струны,

до каких ни дотронешься клавиш,

ни с Иуды не смоешь вины,

ни Христа от креста не избавишь.

ДНИ АВГУСТА

Дни августа… Душе – как божий дар они.

Во всём царит покой. (А для меня так редки

периоды без драм.) Хотя и в эти дни

от нервов наперёд я пью свои таблетки.

Но дивно хорошо, стряхнув остатки сна,

в постели полежать московским ранним утром,

и улыбнуться дню, любуясь из окна

ветвями лиственниц в моём дворе уютном.

В гостиной бьют часы: «Бим-бом, пора вставать».

Умылся. Что теперь, позавтракать? А как же!

С утра побольше ешь – не будешь толстоват,

почтенье оказав простой овсяной каше.

Одевшись, выхожу. Двор пуст: кто в отпуску

копает огород, кто преет на работе.

А я иду гулять по ближнему леску,

под соснами сидеть, как бы в прохладном гроте.

Из этих райских кущ, готовых к сентябрю,

но всё-таки ещё богатых птичьим пеньем,

на прошлое своё в дни августа смотрю

без всякой горечи, и даже с умиленьем.

Костёр моих обид уже сгорел дотла

и удобрен золой большой участок сада.

Мне кажется теперь, что жизнь моя светла,

что всё в ней здорово и только так, как надо.

* * *

Как драгоценные подарки,

ловлю последние лучи.

Но мне гулять в осеннем парке

теперь советуют врачи.

Гляжу в небесную пучину

немного даже сам не свой –

ведь не по своему почину

шуршу здесь палою листвой.

И оттого гораздо реже

бываю в этой красоте.

Привычки вроде бы всё те же,

да поводы уже не те.

* * *

Обнаружил стихи – их писал я лет десять назад.

Ах какой был тогда молодой рифмоплётский азарт!

Оказалось, однако, что мой романтический парус –

это самый обычный, лишь очень раздувшийся пафос.

И не то чтобы я с той прекрасной поры поостыл,

и не то чтобы сделался автором слишком простым,

и не то, боже мой, чтобы стал я фигурой успешной,

но хотя бы о прошлом судить научился с усмешкой.

УТРО

Кошка цапнула за пятку.

Я проснулся. Семь утра.

Приучить её к порядку

мне уже давно пора.

За стеной слышны забавы,

звуки суетных утех.

Всё на свете из-за бабы –

жизнь и смерть, и смех, и грех.

Грозно каркнула ворона,

и ещё, ещё потом.

По коробке из картона

водит кошка коготком.

Во дворе внизу собака

подняла внезапно лай –

ожидала будто знака:

три-четыре, начинай!

Утомилась, истеричка.

Снова я закрыл глаза.

Загудела электричка,

завизжали тормоза.

Вдруг как бухнет где-то рядом –

словно бы наш дом насквозь

продырявило снарядом…

В общем, утро началось.

Теги: Михаил Синельников , Максим Лаврентьев , Андрей Шацков , Александр Хабаров

Сон длиной в книгу

Камал Абдулла. Платон, кажется, заболел... Рассказы. - М.: Художественная литература, 2014. – 320 с. – 1000 экз.