Литературная Газета 6495 ( № 16 2015)

священные останки –

кораллы.

Вадим ГОРБУНОВ

* * *

А в Южном опять начинается снег.

А месяц опять называется май.

И снова приятель задумал побег

В какой-нибудь более искренний край.

И что тут поделать – всем хочется в рай,

И вдоволь уже мы наелись снегов.

И очень, конечно, обидно за май,

Который в руках непогодных богов.

И снова ему промолчу я в ответ –

К чему продолжать надоевший сюжет?

Не то чтобы он не набрал на билет,

Да дело давно не в билетах уже...

* * *

Застывший жир тушёных банок

Напоминает иногда

Не наших пьянок и гулянок

Непревзойдённые года.

А волны ржавого простора, –

Головоломная тайга, –

Лишь пару суток по которой,

И ты – у чёрта на рогах

Паришь в холодном полусвете,

Все линии судьбы – в руке,

Ещё ты жив, ещё ты – светел,

И всё, что надо, – в рюкзаке.

Владимир ПЛОТНИКОВ

Счастливый человек

Морозец щиплет колко,

Слепит-искрится снег.

Стоит в лесу под ёлкой

Счастливый человек.

Видать, что не воитель.

Задумчив и смирён.

Как в светлую обитель

Ступил нежданно он.

Блаженно взгляд блуждает.

Наверное, сейчас

Он чуда ожидает,

Не замечая вас.

Тихонько дальше двину,

И знаю, что вовек

Мне не ударит в спину

Вот этот человек. 

Ольга АСЕЕВА

* * *

С возвышенья пляж, как на ладони, 

Скалы по краям, как часовые. 

По песку неспешно бродят кони 

Рыжие, соловые, гнедые. 

Им солёный ветер треплет гривы, 

В ноздри ударяет запах йода. 

Кони спят на полосе отлива 

Или пробуют копытом воду. 

Вечереет. На ресницах рыжих 

Оседают капельки тумана. 

Кони к берегу подходят ближе 

И вдыхают запах океана. 

Рыбаки закидывают сети, 

В устье косяком идёт горбуша. 

Кони нюхают солёный ветер, 

Фыркают и прижимают уши. 

Вдалеке на отмели тюлени, 

Спящих, море их слегка качает. 

Свет вечерний. Вырастают тени 

Рыбаков, коней, примолкших чаек... 

В позолоте океан и небо! 

Но закат торжественен и краток. 

Рыбаки сворачивают невод, 

Кони возвращаются в распадок.  

Владимир ГУБИН

Удалянчи

Ты далече? Да я в Удалянчи –

полечить заболевшие пальцы,

и в душе обнаружилась течь…

Семь часов из Харбина на север

совершенно отсутствовал сервис,

но включился автобусный сервер,

щебетала китайская речь.

В хмурые мысли вплетался

звукоиероглиф китайца,

и зарубцовывал ранки

словоелей китаянки.

Доктор Лэй поучал в Удалянчи:

где не падаешь – не ударяйся,

но из путаниц выйди на путь.

Даже если окажешься болен,

не показывай мелких пробоин

от нелепых житейских разборок,

повинуйся велениям сутр.

От суеты удаляться

и ничему не дивиться.

Что не дано в Удалянчи,

не удалось и да Винчи…

Так и жить бы, в китаях скитаясь,

постигая чужую ментальность

по модальности – ян или инь.

Отделяя от плевел орехи,

в Удалянчи бы ехать и ехать,

оставляя зарубки и вехи,

а на карте искать Сахалин.

Чтобы услышать в итоге

ямбы на ямах дороги…

Нет в Удалянчи иной,

кроме дороги домой. 

Сергей ЯН

* * *

Я знаю – время наступит,

Когда сны и мечты те,

Что у нас не сбылись,

На землю прольются дождём

И цветами взойдут.

Вся земля расцветёт,

Облака грозовые растают.

Счастливые люди и звёзды

Сольются в сиянии вечном.

* * *

Я пришёл из другого века

И теперь, как последний мамонт,

Печально смотрю на звёзды.

Зову, но меня не слышат,

И снежинки на мне не тают.

* * *

Последний день уходящей жизни,

Светлая тень улетающей птицы –

Не за что ухватиться.

Лица, лица…

Раскаяться, помолиться,

Истово, безмолвно,

Не зная кому,

Не боясь ошибиться.

Сопки в тумане пахнут снегами –

Кончается лето.

Было что или не было – неважно,

Правильно или нет – не знаю.

Улетаю…

Теги: современная поэзия

Главы из повести «Мама, папа и китайцы»

Ирина ЛЕВИТЕС

Хрущёв и ватные ноги

Лежу на диване и думаю. Читать нельзя, шевелиться тоже. Разбужу шестимесячного сына. Он молчит, когда спит. А спит, когда я лежу рядом. О, блаженная тишина! Муж на работе, дочь в школе.

Смотрю в потолок. По нему плывут лёгкие перистые облака, сгущаются в кучевые, а потом становятся чёрными, грозовыми. Кажется, мы горим. Вскакиваю, бегу к входной двери и распахиваю её. Вот этого делать не стоило. Врываются непрошеные клубы зловонного дыма. Захлопываю дверь и прислоняюсь к стене. Ноги не держат. Так. "Спокойствие, только спокойствие", - как говорил мой любимый литературный герой. Без паники. Будем спасать ребёнка. Я в трудные минуты превращаюсь в бесформенную массу, не способную думать и шевелиться. Поэтому изо всех сил заставляю себя мобилизоваться. Действовать решительно, как показывают в кино.

Срываю с петель дверцу шкафа, аккуратно ставлю рядом, а не бросаю на пол. Уже могу собой гордиться. Достаю одеяло, раскидываю на полу. Закатываю сына, как рулет, и выношу на балкон. Холодно, но в комнату возвращаться нельзя. Там неизвестно что. А тут нас спасут. Приедет пожарная машина, завывая сиреной, выдвинет лестницу до самого пятого этажа, и бравый молодец возьмёт ребёнка в надёжные руки. А сын даже не проснулся. Дрыхнет, как ни в чём не бывало. И чего он полгода голову морочил?

Никакой красной машины нет. Зато есть соседка. Кричит снизу:

– Чего стоишь? Уже всё потушили!

– Что случилось?