Литературная Газета 6495 ( № 8 2015)

По мнению И.А. Антоновой, для живописи Рихтера характерно ярко выраженное лирическое чувство, всегда есть какой-то внутренний сюжет, даже если он не сразу виден, но он есть. Все, кто лично знал Святослава Теофиловича, наблюдали его чрезвычайную скромность и колоссальное трудолюбие, недовольство собой, неуспокоенность и неудовлетворённость, как бы успешно ни принимала его публика, как бы ни были мы уверены в его абсолютной гениальности... Дилетанту сложнее скрывать свой внутренний мир, он так или иначе выйдет на поверхность и расскажет о художнике всё, о чём болит его душа. В случае с Рихтером мы видим, что хобби – его отдушина, потребность быть откровенным наедине с холстом и красками. Поэтому верить этой неизбывной грусти особенно печально…

Наряду с работами Рихтера на выставке представлены картины друзей-художников – Роберта Фалька, Анны Трояновской, Дмитрия Краснопевцева, Василия Шухаева, Елены Ахвледиани. Некоторые работы музыкант приобретал, но многие картины и рисунки в его коллекции – подарки друзей и почитателей, среди которых: Пабло Пикассо («Битва всадника с быком» и «Голубь мира»), Оскар Кокошка (портреты Рихтера), Ренато Гуттузо («Шуточный рисунок»)…

В документальной части выставлены многочисленные высокие награды Рихтера, рукописи и редкие издания музыкальных сочинений: ноты произведений, написанных специально для пианиста Сергеем Прокофьевым (Соната для фортепиано № 9) и Бенджамином Бриттеном (Каденция к концерту № 22 В.А. Моцарта), а также издания с авторскими автографами Аарона Копленда, Артура Онеггера, Генриха Нейгауза, у которого Рихтер учился в консерватории...

Сказать, что Святослав Теофилович Рихтер (1915–1997) – эпоха, значит привязать его к историческому периоду, однако даже при его личностном отклике на события своего времени (например, концерты в блокадном Ленинграде), при его всемирной известности и безоговорочном признании всё-таки это музыкант вне формата, вне шкалы, вне времени. А вот что касается пространства – его мы видим в картинах Рихтера. С концертами он объездил немало стран и континентов, но в памяти (он же по памяти писал!) его хранились здешние, наши, российские пейзажи – его страна, его Родина. Она мало изменилась – выглянем в окно, выйдем на улицу, пройдёмся по парку, – мы увидим это пространство, оно у нас с Рихтером общее. Но он сохранил его для нас ещё и в своих картинах. Жаль только, что в этом пространстве нет уже самого Рихтера…

Выставка работает до 5 апреля

Теги: искусство , музыка , живопись

Юность рвёт тугую нить

Храм

Уже каркас поставлен там,

Где вскоре будет Божий храм.

Фундамент был заложен прочный.

В руках мозолистых топор,

В мешалке плещется раствор.

Гвоздь вогнан в доску точно.

Через неделю белый крест

Людей всех осенит окрест.

Они придут на службу скоро.

И, может быть, они поймут,

Что жизнь - не только тяжкий труд,

И от земли поднимут взоры.

Но может статься, наш народ

Поймёт совсем наоборот

Строительство часовни этой.

Они, стыдясь грехов своих,

Дел неприглядных и лихих,

Души своей отпетой,

Нам зададут вопрос простой:

"Нужнее нам каток зимой,

А храм – кому он нужен ныне?"

Мы промолчим. Наш храм стоит,

Огнем лампад тех заманит,

Чьи души в паутине.

Впотьмах им не найти ответ.

А в храме есть неяркий свет,

Они придут сюда украдкой.

Здесь никого. Лишь только Он,

Да лики старые икон.

И дым над маленькой лампадкой.

Попутчик

Нас разделяют две стены,

И пропасть меж вагонов.

Мелькают тусклые огни

На дальних перегонах.

Растерянный отвёл ты взгляд,

Угрюмо смотришь в вечность.

В руках постылый «сопромат»,

Мы едем в бесконечность.

Я прячу в пол глаза. А там

Катается бутылка,

Кругом разбросан всякий хлам:

Салфетка, фантик, вилка.

Наш поезд вперевалку мчит

И тормозит на склонах,

Тогда он будто бы кричит,

Но мы молчим в вагонах.

Вот остановка. Взгляд ловлю

Я снова твой печальный.

Попутчик, я тебя люблю,

Но пусть ты будешь тайной.

Западня

Западня была старушкой

И возила всех подряд.

С ней делилось вкусной сушкой

Много взрослых и ребят.

Но пришла пора такая –

Западня дрожмя дрожит.

Конюх – женщина простая –

Ночь в каптёрке пролежит.

Западня хрипит и бьётся,

Но ушли с конюшни все.

Утром глянули – не бьётся

Сердце. Кожа как в росе.

На лугах, полях безбрежных

Беззаботна и легка

Западня под солнцем нежным

Будет греть свои бока.

Я не знаю: допускают

В лошадиный рай людей?

Вряд ли, боги, верно, знают,

Что за рай для лошадей –

Без людей и без работы,

Где луга и солнце есть,

И чтоб не было заботы,

И чтоб было что поесть.

Хлыст, седло, уздечка, повод

Ненавистны и страшны,

Как сквозняк, кусачий овод

И потёртости спины.

Только вдруг знакомый шорох

Вдруг окликнет Западню.

Это я – морковок ворох

Ей во сне своём даю.

Потреплю её по шее,

Поцелую в белый лоб,

Что сметаны стал белее,

И пущу её в галоп.

Западня скучает, видно,

Без людей она грустит.

Мне её бросать обидно,

Но она меня простит.

Потому что на планете

Есть живые табуны.

И, конечно, на рассвете

Снятся им иные сны.

Где луга и где дубравы,

И, конечно, нет людей,

Что всегда найдут управу

На несчастных лошадей.

Западня заржёт чуть слышно.

Я зову её во сне.