Литературная Газета, 6496 (№ 06/2015)

Открыть окно, что жилы отворить

Фото: Юрий АННЕНКОВ

Почти весь XX век отечественное сознание раздирали противоречия между русским и советским, проевропейским и проевразийским, либеральным и консервативным. В жизни и творчестве Бориса Пастернака эти составляющие примирились изначально, гармонично переплетаясь под строгим оком высокой культуры.

Главная эстетическая константа его стихов сродни ощущению выздоравливающего, когда прекрасной предстаёт любая вновь обретённая  чувствами мелочь. Именно поэтому его художественные поиски  не приемлют искусственности. В них неукротимая жажда найти новую, свежую кровь и насытить ею словесность с такой же силой, с какой беспрерывно обновлялась окружающая его действительность. До 1917 года он метался между декадентской эстетикой своего музыкального наставника Скрябина и строгостью философии неокантианства, воспринятой им в годы обучения в Марбурге. В итоге пришлось пересилить и первое, и второе ради того, чтобы погрузиться в хаос собственных зарождающихся метафор и интонаций, превращая его в нечто цельное и осмысленное.

Революция и Гражданская война убедили Пастернака в том, что красота далеко не всегда способна спасать мир и что надо набраться терпения, чтобы сохранить её в себе. 

Двадцатые и тридцатые годы он наполнил такой поэтичной любовью, что иногда кажется, будто бы голод, коллективизация, индустриализация, репрессии происходили в другой стране. Романтика его стихотворных циклов той поры подкреплена  столь зримыми чертами времени, что хочется изучать этот период по пастернаковской лирике, а не по скучным и часто тенденциозным учебникам.

Во время войны Пастернак духовно слился с народом, отражающим вероломную агрессию. Он положил на алтарь общей победы столько, сколько мог.

Во второй половине сороковых он приступил к крайне рискованной для признанного поэта затее - большому эпическому роману. Приступил со всей свойственной его дару серьёзностью и сосредоточенностью. В итоге выстраданный текст, ещё не будучи обнародованным, попал в чудовищную переделку, спровоцированную отчасти окружением поэта, отчасти нерадивыми чиновниками от культуры времён Хрущёва.

Но поэт оказался выше недостойной возни, не сделав в то время ни одного заявления, за которые потомки могли бы его укорить. В его жизни и смерти, как и в его стихах, идеально сочетаются форма и содержание.

Без Бориса Пастернака литературная карта мира лишается целой страны. Так и Москва без памятника ему иногда выглядит слишком сиротливо. Жаль, что его память не увековечена так же, как память других русских нобелевских лауреатов, Бунина, Шолохова, Бродского. Горько, что его поклонникам некуда прийти в столице, чтобы поклониться ему, погрустить о нём, вспомнить любимые строки. Хочется верить, что когда-нибудь в том еле уловимом еженощном разговоре, который ведут в старом московском центре запечатлённые в камне Цветаева, Есенин, Маяковский, Мандельштам, зазвучит неповторимый голос их друга и современника, Бориса Пастернака.

"ЛГ", уже объявившая о сборе подписей за установление в Москве памятника Георгию Свиридову, выступает с такой же инициативой по увековечиванию памяти Бориса Пастернака. Оставить свою подпись можно  на нашем сайте .

Продолжение темы

Теги: Борис Пастернак

«Тройка» вернулась в Ливадию

Фото: ИТАР-ТАСС

Многие знают эту фотографию: Сталин, Рузвельт и Черчилль на скамейке перед Ливадийским дворцом во время Ялтинской конференции, состоявшейся 70 лет назад. Сейчас фотография "ожила" в памятнике «Большая тройка», его автор - скульптор Зураб Церетели. Его открыли 5 февраля в рамках Международной научной конференции «Ялта 1945: прошлое, настоящее, будущее».

В наше тревожное время этот памятник – и символ, и призыв. Ведь когда-то, отставив противоречия, наши страны объединили усилия в сражении с фашизмом. Памятник мог встать у дворца ещё 10 лет назад, но тогда несколько украинских националистических организаций и татарский меджлис выступили против. И власти Украины в 2005 году запретили устанавливать скульптуру в Крыму.

Политолог Вадим Петров отмечает: «Мы ставим памятник не персонально Черчиллю, не персонально Рузвельту и не персонально Сталину. Мы ставим памятник историческому событию».

Сергей ВОЛОДИН

Теги: история , Великая Отечественная война

Предатели, на выход!

Владимир Бушин. Пятая колонна. - М.: Алгоритм, 2014. – 240 с. – 2000 экз.