Литературная Газета, 6502 (№ 12/2015)

Молодой подпольщик Игорь Григорьев возглавил плюсское молодёжное сопротивление. Парни и девчата, около сорока человек, нарушали немецкую связь, подсыпали гравий в буксы вагонов, расклеивали листовки, помогали беженцам и военнопленным, собирали оружие, наблюдали за передвижениями врага. Подпольщики не раз спасали от угона в Германию ребят и девчат Плюссы, доставали евреям документы с русскими фамилиями, именами. Однажды Игорь предотвратил гибель партизан Стругокрасненского подпольного центра, вовремя предупредив о карательной операции.

Не сразу, лишь после приказа Тимофея Ивановича Егорова, командира Стругокрасненского межрайонного подпольного центра, давшего для связи пароль: «Зажги вьюгу!» и отзыв: «Горит вьюга!», Игорь согласился на предложение начальника биржи труда работать переводчиком в ненавистной комендатуре.

….Сама себе не рада,

Спохватится беда.

И осенит крестом

Содеянное худо.

Мы вырвемся отсюда

На волю, в лес – наш дом.

( «Переход »)

Где можно быть собой,

К своей братве причалить,

Из-за угла не жалить,

Где бой – открытый бой.

Так будет! А пока,

По горестному праву,

Я тута – «герр», вы – «фрау»,

Ловчим в гнезде врага…

(«В комендатуре»)

Григорьев превосходно владел немецким: от природы были цепкая, прочная память и дар божий к языкам. Неслучайно он стал мастером глубинной русской речи, и сейчас над его книгами трудится филолог, лингвист, лексикограф А.П. Бесперстых, автор многочисленных оригинальных словарей. Подпольщики Григорьева умно, ловко, не вызвав у фашистов подозрений об участии в операции местного населения, обезвредили и передали партизанам крупного карателя, офицера СД, связного немецких агентов полковника Отто фон Коленбаха и его переводчицу фрау Эмилию Пиллау.

Задание партизанского центра по выявлению немецких агентов – от «цеппелиновцев» до сотрудников СД – тоже удалось выполнить. Однако Любу Смурову, вынесшую с биржи труда карточки на агентов, тайная полиция выследила. Вместе с Любой немцы взяли её тётку Ирину Егорову с дочкой Анной, переводчика лагеря военнопленных Игоря Трубятчинского. Григорьева подпольщики успели предупредить: «В доме засада. Уходи!»

Всю ночь, до выхода из посёлка в лес (пробираться пришлось через минное поле), Игорь писал горестные стихи. До последнего дня не мог он простить себе, командиру подпольщиков, гибель девушки. Её и других арестованных, измученных пытками, расстреляли в ночь на 16 сентября 1943 года.

Недоступен лик и светел,

Взгляд – в далёком далеке.

Что ей вёрсты, что ей ветер

На бескрайнем большаке!

Что ей я, и ты, и все мы,

Сирый храм и серый лес,

Эти хаты глухонемы,

Снег с напуганных небес…

Жарко ноженьки босые

Окропляют кровью лёд.

Горевой цветок России,

Что ей смерть? Она идёт!

(«Последний большак»)

В тот же день Игорь Григорьев ушёл в распоряжение 6-й партизанской бригады. Прикрывая отход обоза, получил первое ранение. Под непрерывным «шмайссерским» обстрелом немецких егерей дополз незамеченным до густого кустарника. Полуживого разведчика выходила крестьянка из деревни Посолодино Ольга Михайлова. Возвратившись в отряд, Игорь вместе с братом Лёкой (Лев Григорьев) сразу ушёл на захват шефа районной полиции Якоба Гринберга. 26 сентября 1943 года, на обратном пути, у деревни Носурино, братья попали в немецкую засаду, устроенную по доносу старосты. Младший Григорьев погиб.

Ты меня прости:

Без слёз тебя оплакал.

Умирали избы, ночь горела жарко.

На броне поверженной германская собака,

Вскинув морду в небо, сетовала жалко.

Жахали гранаты,

Дым кипел клубами,

Голосил свинец в деревне ошалелой.

Ты лежал ничком, припав к земле губами,

Насовсем доверясь глине очерствелой.

Вот она, война:

В свои семнадцать вёсен

Ты уж отсолдатил два кромешных года...

Был рассвет зачем-то ясен и не грозен:

Иль тебе не больно, вещая природа?

(«Брат»)