Литературная Газета, 6521 (№ 33/2015)

В знаменитой книге «Гениальность и помешательство» Чезаре Ломброзо заметил, что «у подобных субъектов бывает сходный почерк, все они пишут сильно удлинёнными буквами и, подобно графоманам, злоупотребляют грамотностью…» Нечто подобное приходит на ум при чтении этого сборника.

Истории, рассказанные автором, довольно разнообразны по тематике и привлечённому материалу, но несколько смущают определённой конъюнктурностью подхода: тут и история, и фантастика, и готика, и блокадный быт – как говорится, чего изволите. Но обращение к выигрышным сюжетам тут тоже чисто внешнее, не прочувствованное.

«Ему нужно было заново учиться говорить, дотягиваясь обрезанным языком до дёсен, и заново учиться смотреть на людей, пока они разглядывают обрубок носа и делают вид, будто не делают этого. Он пил, ел, ходил из одной комнаты в другую, читал, справлял нужду, вероятно, мастурбировал, плакал» («Император в изгнании»). Детали вроде бы выразительные, жёсткие, а интонация протокольная.

Прозаик, человек сравнительно молодой (р. 1981), уже проявил себя мастером самопиара. Он и издатель («Лимбус-пресс»), и финалист «Большой книги», а ныне и распределитель престижной премии («Национальный бестселлер»), и умелый промоутер (чего стоят только аннотации к его книгам и интернетные рекламные характеристики: «Мало написать «люблю», чтобы читатель понял – герой полюбил, и мало написать «ужас», чтобы у нас по спине рассыпались мурашки. Автор «Комнаты страха» умеет сделать так, чтобы его словам поверили. Сборник малой прозы Вадима Левенталя, блестяще дебютировавшего романом «Маша Регина», открывает новые грани его дарования – перед нами сочинитель таинственных историй, в которых миражи переплетаются с реальностью, а предметы обнажают скрытый в них огонь… Завершает книгу повесть «Доля ангелов» – скупо, с ледяным лаконизмом рассказывающая о страшных днях Ленинградской блокады».

Понятно, такие характеристики привлекают внимание читателей и критиков. Но, на мой взгляд, авторская позиция как раз демонстрирует холодность, отстранённость и в конечном счёте равнодушие. Та же блокадная повесть с совершенно нордическими интонациями описывает страшный быт ленинградцев (обо всём этом много раз писалось, а хотелось бы идеологического осмысления причин блокадной трагедии), и авторского искреннего сочувствия этой литературе остро недостаёт. В традиции русской культуры не простая фиксация впечатлений и фактов бытия, а сопричастность к происходящему, сопереживание и сочувствие.

Вероятно, с возрастом, с приобретением конкретного жизненного опыта, переживая потери и обретения, авторская манера Вадима Левенталя потеплеет и оттает, лишится ледяного стороннего взгляда на жизнь, в ней проявятся и почва, и судьба. То, что такая возможность есть, показывает новелла «Холм Яникул», в которой есть и глубина, и тонкий эстетизм, и притчевое начало. Вероятно, в этом направлении автору и стоит развиваться. А пока что невольно вспоминаются известные строки поэта Леонида Мартынова: «Ей не хватало ивы, тала и горечи цветущих лоз. Ей водорослей не хватало и рыбы, жирной от стрекоз. Ей не хватало быть волнистой, ей не хватало течь везде. Ей жизни не хватало – чистой, дистиллированной воде!»

Теги: Вадим Левенталь , Комната страха

Хоть похоже на Россию…

Лия Иванян. Ключ, затерявшийся в аду: Роман. – Ереван, авторское издание, 2015. – 168 с. / Авторизованный перевод Каринэ Халатовой.

Когда я берусь за переводную книгу, она в моём воображении как бы раздваивается. Одна обращена к «своему» читателю, носителю языка оригинала и обладающему психологией народа, к которому принадлежит автор, вторая – к «иностранцу», конкретно ко мне. (В данном случае я именно иностранец, хотя не раз бывал в Армении и до развала СССР имел там немало друзей, увы, не выдержавших испытания «катастройкой».)