Литературная Газета 6522 ( № 34 2015)

Теперь нужно было дождаться, чтобы заняли очередь за ней, а потом – на свидание. Она предупредила мужчину в медвежьей шубе, который, положив тетрадь на утоптанный снег, наливал ароматный горячий кофе из термоса, что будет внутри, чтобы о ней не забыли, когда подойдет следующий. На улице было еще темно, и, поэтому, когда она вошла, яркий свет заставил её сощуриться. Она быстрым взглядом окинула помещение и прошла к единственному свободному месту на деревянной скамейке рядом с чугунной батареей. Только теперь, в тепле, она почувствовала усталость, расстегнула шубу, размотала шарф и устроила его под головой на спинке скамейки, и, чтобы никто с ней не заговорил, закрыла глаза. Ей хотелось абстрагироваться от окружающих, от их разговоров. Раньше она всех слушала, всё пропускала через себя, но потом поняла, что разговорам этим нет конца, история у каждого своя, а переживать за всех – не хватит сил. Под неровный гул голосов она задремала.

* * *

У входа послышался шум. Она открыла глаза: высокий, худощавый мужчина, лет пятидесяти, в черном с поднятым воротником пальто стоял у входа в помещение. На руках он держал женщину. Её голова была безжизненно запрокинута, длинные русые волосы выпростаны из-под шапки, глаза закрыты. Похоже, она была без сознания.

— Кто-нибудь, место! – крикнул мужчина. В этот момент она узнала его: это был тот самый пассажир троллейбуса. Она вскочила с места и помогла ему устроить несчастную на скамье. Кто-то принес воду и смочил ей губы и лоб, кто-то снял шапку, у кого-то нашелся нашатырь. Всеобщими усилиями её привели в чувства.

Это была молодая, полноватая женщина. Её тяжёлые пряди длинных волос золотом переливались под ярким светом лампочки. Если бы она была актрисой, то играла бы исключительно русских красавиц или фей. Придя в себя и окинув небесным взглядом толпу, обступившую её со всех сторон, она чуть заметно улыбнулась (как бы извиняясь за причинённые неудобства) и попыталась встать.

— Сидите, сидите! Не двигайтесь! – приказал ей мужчина.

— Жарко, – еле слышно прошептала она.

Когда ей расстегнули дублёнку – стал виден огромный живот. Она заметила всеобщее удивление, покраснела и, глядя на живот, словно пытаясь в чем-то оправдаться, прошептала: «Что ж, вот так…».

— Что случилось?

— Она стояла у забора, держалась за него, мне показалось, что ей плохо, когда я подошел к ней, она упала мне прямо на руки.

— Мне уже лучше, я пойду, мне нужно идти, – снова прошептала беременная красавица и попыталась приподняться на скамейке.

— Нет уж, не двигайтесь, Вы же видите, что у Вас совсем нет сил, посидите еще немного. И что за спешка такая?

— Я должна успеть, его поведут, у него встреча с адвокатом, пятое окно справа во втором ряду, я должна быть там… я должна увидеть его, он должен знать... – продолжала она, переводя дыхание.

— Кто должен знать? Что?

— Он, должен знать, он... он даже не знает кто, мальчик или девочка, вот, – и она достала из кармана свернутую вчетверо бумагу, дрожащими руками развернула её и протянула мужчине, – вот! Он должен знать!

— Так вы ждали своего мужа, чтобы он через окно, под конвоем увидел этот снимок?

— Муж? Нет, не муж, мы не расписаны. Вот и следователь тоже спрашивал: кто он вам? Муж? И не дал разрешение. А он мне больше, чем муж. Что такое муж? Штамп в паспорте, вот тебе и муж.

Она говорила быстро, все еще шепотом, голос дрожал. Было видно, что пока не выговорится – не остановится. Никто её не перебивал, и только изредка ей подносили к губам стакан воды.

— А мне передали, что он будет проходить там, что у него получилось договориться, что он сможет мне сказать… а мне так и не дали свидание… так и не дали…

Слезы выступили у неё на глазах.

— Вы не являетесь ближайшим родственником, – так сказал мне следователь. – Это я-то не родственник? Я? Получается, если у тебя нет штампа в паспорте, так ты не имеешь право и видеть человека, любить его… а что значит близкий родственник? Вон брат его, они не виделись уже пятнадцать лет, а ведь он его ближайший родственник, ближе меня получается, а ему и дела-то до него никакого нет.

Она перевела дыхание и, набрав воздуха в легкие, продолжила.

— Но ничего, мы уже решили (через адвоката), что мы поженимся, как только его отправят. Я сразу, как рожу, к нему поеду. Мы уже так решили и не важно, что говорят другие, я точно знаю, что он – не виноват! Он мне сам сказал, он честно мне всё сказал! Ему их подбросили, он не такой! Понимаете? Не такой! Он никогда не стал бы эту дрянь продавать! Я никому, никому не верю. Нет. Не так. Мы будем подавать на апелляцию, его оправдают. Я к нему поеду, поеду! Вот и следователь меня тоже отговаривал, а что отговаривать-то? Я уже всё решила. И свидание так и не дал! Вот и получилось всё так… Сколько время? Время! Кто-нибудь…

В этот момент дверь открылась и раздался голос:

— Кто последний?

— Я.

* * *