Литературная Газета 6522 ( № 34 2015)

О романе Л.Н. Толстого «Война и мир: «Где врётся про какую-то народную войну, про каких-то партизан. Хотя известно ( Невзорову, а не Толстому. – В.П. ), что крестьяне с одинаковым удовольствием грабили и помещичьи усадьбы, и французов. Всех, кто был послабее, они грабили и убивали…»

О художественной литературе в целом: «Вся художественная литература является чисто субъективистской ( Да, как и всё искусство. Ну и что? – В.П. ). Без неё можно обойтись потому, что она не несёт в себе знаний (? – В.П. ). Более того, она вредна. Она учит человека не подчиняться жёстким законам причинно-следственных связей, приоритету эмоциональности над вычислением, рваности мышления. Она учит презирать поиск подлинной причины…»

О России – начиная от 1917 года и до сегодняшних дней: «Россия доказала, что все её неандертальские комплексы при ней, и от неё можно ждать чего угодно. Никто не будет терпеть в коммунальной квартире такого соседа…»

Ответить на эти извержения Невзорова мне бы хотелось выдержкой из книги Игоря Ильинского, привести многоёмкую цитату – выступление (ещё до окончания Второй мировой войны) шефа ЦРУ США Аллена Даллеса.

Аллен Даллес говорил: «Окончится война, всё как-то утрясётся, устроится. И мы бросим всё, что имеем, – всё золото, всю материальную мощь – на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как?

Мы найдём своих единомышленников, своих союзников в самой России . ( Курсив мой. – В.П. ) Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания…

Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьём у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства…

Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности…

В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель…

Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство… Национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, – всё это мы будем ловко и незаметно культивировать, всё это расцветёт махровым цветом…

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности.

Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодёжь, станем разлагать, развращать, растлевать её. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Что сказать после этого господину Невзорову? Пусть он сам и его единомышленники тоже сами определят своё место среди бойцов вражеского фронта.

Теперь ещё из Невзорова, скажем так, на изначально заданную тему: «Нас заставляют гордиться тем, что мы потеряли в этой войне 26,6 млн. человек… Кому и когда в голову приходило хвастаться: да, я выиграл, но при этом потерял в три раза больше, чем противник?»

Что ответить лихому «наезднику»? Во-первых, цифра потерь у нормальных людей в России и за её пределами никогда не была предметом хвастовства, напротив – вечной скорбью, вечной памятью и вечной благодарностью с привкусом невольной виновности. Как сказал Александр Твардовский:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие  не пришли с войны,

В том, что они –  кто старше, кто моложе

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, –

Речь не о том, но всё же,  всё же, всё же…