Литературная Газета, 6526 (№ 38/2015)

Лик войны, заслонившей детское небо, воистину ужасен. И вот одна из заключительных сцен повести: перед приходом советских войск полицай Лыков мечется, видя, что оккупанты покидают Крым. От отчаяния или из подлости он стреляет в своих недавних хозяев – в отступающих немецких солдат. Скорее всего, он задумал провокацию, то есть повод для того, чтобы фашисты уничтожили всех жителей села, и тогда не останется живых свидетелей его предательства… Так и случилось: фашисты полностью уничтожили село и его обитателей…

Следует отметить, что писатель мастерски соединил в книге в единое целое и диалектику душевных переживаний мальчика, решившегося на смертельный риск, более похожий на самопожертвование, и динамику повествования, усиленную описанием природы острова, родины и обители тысяч птиц, – потому от нарисованной картины бытия у читателя буквально перехватывает дыхание. Кроме того, внимательно углубляясь в текст, невольно ловишь себя на мысли о том, что потрясающе отображённое в повести единство солнечных пространств и множество птиц придаёт всему действию необычайную смысловую ёмкость, некое бытийное звучание: мальчик решает спасти этих бестолковых, но столь беззащитных птенцов и их беспокойных родителей, которые и не подозревают о грозящей смерти, и, оберегая их, тем самым принимает смерть на себя… По образной мысли автора, спасая птиц, мальчик спасал и солнце – основу бытия всего живого на земле. Так-то Сёмка и остался жив… потому как «Сёмкино солнце» снова встало над горизонтом, чтобы нести свет и тепло людям и птицам.

Издание будут распространено по библио­текам и школам, где его давно ждут дети.

Геннадий Шалюгин,заслуженный работник культуры, лауреат премий им. А. Чехова, А. Домбровского, М. Волошина, член Союза писателей России

Оккупация

ОккупацияВыпуск 1

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Свет Великой Победы

Салют в освобождённом Севастополе. Май 1944 г. Фото Евгения Халдея

Теги: Великая Отечественная война

Рассказы моей матери

Сергей СКОРЫЙ

Маме почти 90, смотрит на мир просветлённо и как-то по-детски. Часто забывает мелочи повседневности, но, на удивление, помнит массу подробностей из далёкого детства. А оно у мамы в немалой степени связано с войной и немецкой оккупацией Крыма на протяжении двух с половиной лет – с осени 1941 по апрель 1944 года.

Итак, 13–15-летняя девочка Женя была невольным свидетелем всех этих событий…

МЫ ВОЗЬМЁМ МОСКВУ, И Я ЖЕНЮСЬ НА ДЕВУШКЕ ТАНЕ!

Немцы вошли (а точнее, въехали) в небольшой крымский городок часов в 10 утра 2 ноября 1941 года. Двигались они со стороны Симферополя по центральной улице. Вначале, грохоча и выбрасывая струи дыма, промчались мотоциклисты в причудливых шлемах и с выставленными вперёд пулемётами. За ними, мягко покачиваясь на рессорах, прокатила красивая легковая машина с офицерами, у одного из которых на переносице поблёскивал монокль. Завершила эту кавалькаду пара больших крытых, натружено гудящих тупорылых грузовиков с гогочущими солдатами.

Жене и её сверстникам родители строго-настрого наказали не попадаться на глаза немцам, но разве удержать любопытных подростков! Вот и высматривали они из-за заборов диковинных пришельцев.

...К вечеру городок запестрел развешанными на столбах и стенах некоторых домов приказами о необходимости сообщать новым властям о коммунистах, евреях и цыганах. За их укрывательство грозил расстрел. В городке ввели комендантский час. С семи вечера до семи утра появляться на улицах запрещалось. За нарушение – расстрел. Вообще слово «расстрел» стало наиболее расхожим в языке оккупантов и местных жителей.

...Немцы устраивались на постой. Разводил их по подворьям староста Аг-ев, назначенный оккупантами. Жильцами Жениного дома, длинного невысокого татарского строения, стали два обер-лейтенанта и два унтер-офицера. Было им лет по 27–28, светловолосые, крепкие, с наградами – по два железных креста. Один из них при знакомстве, ткнув себя в грудь пальцем, произнёс:

– Ich bin Nikolas!1

И жестом показал на остальных:

– Das ist meine militärische Freunden!2

Жене немецкий легко давался в школе, поэтому она всё поняла без труда. Позже стали известны имена и других постояльцев: Курт, Отто, Вильгельм.

…Немцы с утра старательно делали физическую зарядку, шли на завтрак в один из домов поблизости, где располагалась полевая кухня, и затем исчезали до вечера, взяв оружие и надев на спины большущие рюкзаки. Иногда их не видели по несколько дней.