Литературная Газета, 6527 (№ 39/2015)

Тонино, думаю, не считал себя последним гуманистом, иначе бы он просто не творил фактически до последнего дня своей жизни, ибо как можно творить, если знаешь, что гуманизм, человеколюбие на тебе кончаются и кому тогда всё это нужно? Но Тонино бы простил Лоре это преувеличение, поскольку дорожил своей русской супругой, женщиной с «глазами-блюдцами» или «сибирским котищем», как отзывался о ней один из великих итальянских кинематографистов после того как Тонино вывез её из Москвы ещё в советские времена и стал знакомить с друзьями. Тонино, будучи жёстким и требовательным к себе и своим трудам, был чрезвычайно доброжелателен, внимателен и даже нежен со своими близкими, друзьями и гостями своего дома и своих произведений.

Да и верил он, что не всё в мире людском потеряно, иначе бы не говорил в последние дни: «Я буду полезен потом, когда человечеству станут нужны сказки, а детство вновь обретёт фантазию, отнятую интернетом».

Он был великим мастером слова. Одних сценариев написал более чем к ста фильмам. Можно, конечно, написать и пятьсот, и, видно, это кому-то удалось или удастся. Но среди его сценариев – «Брак по-итальянски», «Красная пустыня», «Казанова», «Забриски-пойнт», «Подсолнухи», «Амаркорд», «Ностальгия», «Джинджер и Фред»… Иному сценаристу хватило бы и двух-трёх подобных, чтобы считать себя великим или даже гением, а Тонино так о себе не думал, хотя и цену себе знал. Он работал и работал, боясь лишь одного – чтобы мысли его куда-то не улетучились в большое пространство. Ищи-свищи их потом! В его доме в Пеннабилли комнаты были небольшими, а любимый кабинет почти что крохотным, и когда я спросил его, почему такая теснотища, он и ответил словами о своих летучих мыслях и идеях, которые неохота терять.

Да, он был мудрецом и энциклопедистом, к тому же он был и просто рукастым человеком, который мог придумать дверь с врезанным в неё кленовым листком из другой древесины и сам это смастерить, а потом все станут удивляться: и могло же прий­ти такое в голову! А мозаичный фонтан – ковёр-самолёт, который кажется парящим над землёй?! Это его фантазия! Его рисунки-наброски! Потом его с любовью соорудят в маленьком прибрежном городишке Червия, а не где-нибудь в центре Милана, забитом туристами.

Он хотел, чтобы красиво было везде, во всём и всем. И в этом смысле он всегда был и оставался большим ребёнком, который верит в добро и чудеса.

И других призывал верить и стремиться к хорошему, светлому, хотя вообще-то он был не пафосным, не патетичным, простым, как всякий по-настоящему великий человек, будь он физик, авиаконструктор, писатель или режиссёр-постановщик. Да кто угодно, хоть пчеловод или водитель троллейбуса.

Это уже на закате пребывания в этом мире он напутствовал мэров городов, лежащих вдоль русла его любимой реки Мареккьи: «Должны держаться вместе, поскольку вместе легче защищать красоту».

Вот такая была его забота. Он был защитником красоты, доброты и порядочности. В этом смысле, да, он редкая уходящая порода людей, для которых красота, особенно красота души, помыслов и поступков, дороже денег.

А ещё он очень любил Россию, где часто бывал, любил русских.

Его не стало три года назад. Но кажется, что распахнётся дверь с кленовым листом, войдёт седо­власый, красивый Тонино и певуче-мягко пригласит прогуляться по созданному им «Саду забытых фруктов». Кто ж откажется?

Владимир СУХОМЛИНОВ