Литературная Газета 6531 ( № 43 2015)

Легко сказать: Марианна, ставшая Володиной Музой, возродила его к жизни и вечной поэзии. Но на деле это было очень и очень нелегко, это было подвигом, который никак не состоялся бы у «людей, обделённых любовью» . Этой самой любовью дышат даже её эссе, её телефильмы о Чехове («Всего четыре года», «Посылаю Вам пьесу», «Чайка на занавесе», «Сахалинские страницы»), о Соколове («Однажды я назвал себя поэтом»)… Немало сделано ею для увековечения памяти Володиного дяди – замечательного писателя Михаила Козырева , в связи с чем она заметила: «Соколов, уже переживший первые свои трагедии, был в сорокалетнем возрасте признанным, почитаемым мэтром поэзии. Козырев же в этом возрасте горестно ощутил, по его собственному выражению, «таянье славы» – запреты, зависть, замалчивание. Как говорится, разные судьбы. Но и – удивительная общность, мистические совпадения, «жгучая» лирическая связь. Трепещущая «связующая нить» времён и событий». Марианне удалось каким-то чудом разыскать рукопись романа Козырева «Девушка из усадьбы», считавшуюся утерянной. Это была настоящая литературная сенсация. «Представляешь, – говорила она, – вот у меня в руках эта книга, завёрнутая в бумагу, в красной обложке!..» Остаётся надеяться, что труды Марианны Евгеньевны окажутся не напрасными и роман, к которому ею уже написано предисловие, будет наконец-то издан.

…Для меня были праздником дни, когда я проведывал Марианну и Володю, особенно в Переделкине. Атмосфера их романтического бытия красочно передана в телефильмах «Мастер и Марианна», «Весна в Лаврушинском» и других. Объектив заглядывает в окно, а в освещённой комнате – чаепитие: за столом ведут неспешную беседу Володя, Нина Петровна (матушка хозяйки дома) и сама Марианна. Не об этом ли мечтал Соколов? Ну вот хотя бы: «Заручиться любовью немногих,/ отвечать перед ними тайком/ в свете сумерек мягких и строгих/ над белеющим черновиком…» Володя был счастлив, хотя его (я видел) преследовал неотвязчивый недуг. Помню тот печальный день, когда они с Марианной пришли на поминки трагически погибшего поэта Бориса Примерова. Жаль, что слова Соколова, произнесённые им тогда, никто не записал. Они были поразительными. А с каким чувством прочитал он строки Примерова: «Я умер вовремя – до света. И ожил вовремя – к утру…» Мне кажется, что Володя уже тогда чувствовал свой уход; в его голосе ощущалось астматическое задыхание, но он до конца дочитал стихи Бориса. Надо было видеть, как Марианна смотрела на своего Володю, вся – тревога, вся – любовь, вся – преданность. Если б не она, если бы не поддержка её добрых друзей, не был бы так быстро открыт музей Владимира Николаевича Соколова при библиотеке в Лефортове, не проводились бы Соколовские чтения в день рождения поэта и в день его памяти, не выходили бы в наше кризисное время его бессмертные книги.

Думая обо всём этом, я написал в честь моей любимой подруги три строфы: «Что в Лаврушинском сейчас? /Как живёшь ты, Марианна? /Снишься мне – и всякий раз/ неожиданно и странно. /В Переделкине твоём/ – всплеск кленовых междометий. /Но идём мы не вдвоём: /рядом с нами некто третий./ С нами он – и там, где Блок./ Пусть невидимый – до срока. /Значит, я не одинок. /Значит, ты не одинока».

Это ей, всё такой же молодой и такой же очаровательной, посвящается тост её Поэта, её Володи:

Прощайте, и дни и часы

Доверчивости и опаски.

Нельзя! Но я выпью росы

За Ваши Анютины глазки.

Война и мир Михаила Малышева

Война и мир Михаила Малышева

Литература / Библиосфера / Поверх барьеров

Замшев Максим

Теги: литературный процесс