Литературная Газета 6531 ( № 43 2015)

Если бы не тонкая изобретательность и высокий вкус художника по свету Ирины Вторниковой (Ростов-на-Дону), которая светом рисовала чудесные картины и создавала атмосферу происходящего, режиссёру-постановщику Филиппу Разенкову (Ижевский театр оперы и балета) вряд ли удалось бы создать тот эффект воздействия на публику, который в итоге получился. Филипп – надо отдать ему должное – подчёркивал именно то, что заложено композитором в музыке и либретто, и умело «распоряжался» певцами-артистами. Вопреки странной, но широко распространившейся в оперном мире моде, в постановке Разенкова нет глумления ни над чем, в том числе и над патриотическими чувствами, за что ему особое спасибо, нет передёргиваний, смысловых и стилистических искажений. А есть то, что «доктор прописал»: осознание Иоанной своего высшего предназначения, глубина её переживаний, вызванных и божественным даром, непонятным для других, и одержимостью этот дар реализовать во благо своей Родины, и зов Господень, и вмешавшаяся во всё это земная любовь. Замечательные певицы Бабинцева и Ахметова, пропустив роль через свои души, создали очень сильные образы Иоанны. Иоанны, которой веришь, за которой пойдёшь. Меццо-сопрано Бабинцевой и драматическое сопрано Ахметовой (браво Башкирскому театру, давшему возможность публике услышать два типа голоса в этой партии!) окрашивают музыкальную «речь» Иоанны богатством своих тембров. Но если у Надежды героиня в финале остаётся несломленной: да, она полюбила Лионеля (Ян Лейше), но выполнила своё предназначение и всё равно осталась принадлежать Богу, то у Ларисы Иоанна страдает от чувства вины, раздавленная и жёстким, далёким от её внутреннего мира отцом Тибо (Раиль Кучуков), и предательством толпы, и тем, что полюбила земного человека (Лионель – Эдуард Морозов, Пермь).

Из других актёрских работ хочется отметить Владимира Копытова, превосходно исполнившего роль рыцаря Дюнуа. Почти не уступал Копытову и Ямиль Абдульманов (во втором спектакле). Убедительны были оба архиепископа – Артур Каипкулов и Салават Аскаров, взволновал нежный голос Ангела (Эльвира Алькина). Карл VII у Сергея Сидорова звучал, как и положено инфантильному королю, Артём же Голубев в этой партии периодически переходил на речь. Чайковский вряд ли приветствовал бы такое ноу-хау, точнее, don't know how. Агнесса (Зарина Аблаева, Пермь) вокально была безупречнее Резеды Аминовой, но образ обе певицы создали запоминающийся. Замечательно выступили Бертраны (Владимир Тайсаев, Пермь, и Марат Шарипов). А вот хору, у которого в «Орлеанской» большая и значительная партия, хотелось бы пожелать большей слитности звучания и разнообразия эмоциональной палитры. Оркестр Башкирского театра оперы и балета играл с энтузиазмом, приятно было слышать (и видеть) оркестрантов, так поглощённых исполняемым произведением (музыкальный руководитель и дирижёр постановки – Валерий Платонов). Вставные хорео­графические номера выглядели притянутыми за уши и мешали восприятию в общем-то цельной постановки (хореограф – Ольга Даукаева). Во-первых, я не увидела смысла в сценке, когда группа танцовщиков (в качестве действующих лиц они никак не обозначены), извините за неизящность слога, за все места лапает стоящую на авансцене Иоанну (пусть и в одежде). И это в Средние века, когда постороннему человеку и прикоснуться к женщине, тем более молодой, считалось верхом неприличия! Иоанна в этот момент выглядит, как на приёме у врача, который её ощупывает-осматривает, но диагноз поставить не может. Во-вторых, хореографическая группа, изображающая слепых нищих, тоже ничего конкретного в постановку не добавляет. В опере достаточно массовых сцен с определённой миссией, а танцовщики-нищие только напрасно отвлекали внимание на себя, да и характер их движений выбивался из художественного контекста спектакля.

В финальной сцене – сожжения на костре – для Иоанны сделали постамент, словно прощальный, пусть и временный памятник из грубых досок, под которым развели огонь. Она стоит на нём с поднятыми вверх и сложенными в виде языка пламени руками, на пути к Богу уже, видимо, не чувствуя боли – ни физической, ни душевной, – она в Полёте. Но здесь всплывают в памяти строки из стихотворения Ирины Снеговой (1922–1975): «Всё приходит слишком поздно: / К невиновным – оправданье, / Осуждение – к убийце, / Опозданья, опозданья, / Век за них не расплатиться». И уже который век…

Москонцерт рано списывать в архив

Москонцерт рано списывать в архив

Искусство / Искусство / Персона

Пешкова Виктория

Теги: искусство , музыка