Литературная Газета, 6539 (№ 03-04/2016)

По особенностям своего характера, образу жизни и принципам научной работы историков можно разделить на разные типы: кабинетные учёные, лекторы, деятели-организаторы... Вариантов деления может быть множество. К Василию Ключевскому, одному из тысяч русских историков, применимо звание подлинно национального историка России.

Ив значительной мере это связано с его личностью, дошедшей до нас. Строй мысли, происхождение, симпатии и антипатии, стиль жизни – всё это в совокупности даёт нам уникальный образец русского человека.

Как А.С. Пушкин, первый подлинно национальный цельный русский писатель, вобрал в себя и отразил в литературе какие-то неуловимые токи народной души, так и В.О. Ключевский в эпоху зрелости русской историографии запечатлел эту душу в своих трудах.

Василий Осипович родился в семье сельского священника. Принадлежность к духовному сословию его дедов и прадедов – явление примечательное. В конце XIX – начале ХХ века не менее половины русских историков были выходцами из духовенства (пусть во втором-третьем поколении).

Пензенское духовное училище и семинария оказали сильное влияние на развитие Ключевского. Он, условно говоря, полностью вошёл в своё сословие и прилепился к нему душой. Неслучайно до глубокой старости Ключевский так любил преподавание в Московской духовной академии, несмотря на утомительные еженедельные поездки на два дня в Троице-Сергиеву лавру.

Ключевский твёрдо знал, что хотел быть только историком и учиться в Московском университете. Осо­знание этого пришло к нему уже в семинарские годы. В декабре 1860 года он уволился из высшего отделения семинарии под формальным предлогом слабого здоровья. Попытки начальства удержать способного выпускника успехом не увенчались.

В 1861 году в возрасте 20 лет (что довольно поздно для тех времён), сдав 16 экзаменов, Ключевский стал студентом. Он аполитичен и целенаправленно интересуется только учёбой, умеренно либерален.

Жизнь Ключевского – это, по сути, его труды. 1861–1865 гг. – время студенчества. 1865–1871 гг. – магистратура. 1872 г. – защита магистерской диссертации «Древнерусские жития святых как исторический источник». 1882 г. – защита докторской диссертации «Боярская дума Древней Руси». 36 лет преподавания русской гражданской истории в Московской духовной академии (1871–1907 гг.). 16 лет преподавания в Александровском военном училище (после С.М. Соловьёва в 1872–1888 годах) и 15 лет преподавания на Московских высших женских курсах с 1872 г. Но самое главное – с 1879 года кафедра и лекции в Московском университете, практически до самой смерти.

Пушкин советовал писателям учиться русскому языку у московских просвирен. Литераторам стоило бы послушать и Ключевского. Несколько поколений русского духовенства отразились в его языке. Подарок природы Ключевский использовал в полной мере.

По своему духу он был чужд организаторской общественной работе (деканская должность была явно не по нему), совершенно непригоден для публичной политики, далёк от философии, точных и естественных наук. «Человек-улитка», по собственным словам, замкнутый, мнительный и насторожено подозрительный к коллегам и ученикам – он расцветал на лекции.

У Ключевского было не просто редкое чувство речи. Он впервые изложил русскую историю подлинно русским языком. Исчезала граница между прошлым и настоящим. Внутренняя родственность времён являлась в цикле лекций Ключевского, словно в некоем национальном театре, где учёный был драматургом, оформителем сцены и единственным актёром-исполнителем.

Очень тихая, размеренная и очень небогатая внешними событиями жизнь. Можно сказать, что у него не было «биографии». Вся она – в книгах, которые учёный писал медленно, скрупулёзно изу­чая первооснову, шлифуя каждую строчку. Его отдыхом была рыбная ловля летом за городом да витийство в узких кругах учёных собратьев, отмечавших свои юбилеи и достижения. Он был малодоступен, просто одет, а потому представлялся широкой публике лицом загадочным и оригинальным.

Его лекции и статьи чаще всего были рассчитаны на широкие круги интеллигенции и студенчества, а не на собственно историков. Его вряд ли бы отличили от обычного обывателя. Невзрачная шуба, простой чёрный сюртук или, реже, форменный фрак, очки и дьячковская бородка – всё это роднило его с толпой москвичей. Экономность и даже скуповатость в быту – черта характера. Дома он часто ходил в каких-то потёртых кацавейках или старых кофтах.