Литературная Газета, 6539 (№ 03-04/2016)

Мы всегда будем благодарны Лёвушке за то, что имели бесценное счастье общаться с ним, доверять ему личное и сокровенное, советоваться и многому учиться. Он не скупился на похвалу, на сопереживание, на участие в чьих-то судьбах, когда своя-то складывалась не всегда ровно. Он умел ценить дружбу и прощать нанесённые обиды, но на дух не переносил подлость, пошлость и лицемерие, потому что сам был предельно искренним и великодушным человеком.

Как человек тонкий и ранимый, Лев, безусловно, предвидел свой скорый уход. Это ощущалось в его поздних стихотворениях. Свою последнюю книгу Лев назвал «Полёт», символизируя подсознательное предчувствие своего полёта в иные сферы. Почему яркие, одарённые личности так рано уходят? Целая плеяда гениальных поэтов не доживает до полувека. В мыслях о них всегда сквозит: «Почему так рано?» 19 февраля 2015 года, когда Льва не стало, этот вопрос терзал и меня. Светлой памяти Лёвушки я посвятила следующие строки:

и мы скорбим…

Я не прощаюсь с Лёвушкой. Он рядом. Вопреки всему он ушёл в бессмертие...

Тех времён во мне витает эхо

Тех времён во мне витает эхоВыпуск 5

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Современники

Тарасенко Дмитрий

Панорама Керчи

Теги: Крым , культура , искусство

Писатель – скандальное дело

Поэтическую натуру Валерия Митрохина можно угадать не только по его 20 книгам, изданным в то время, когда каждую рукопись обсуждали и рецензировали на худсовете. Она во всём – и в чутье к слову, и в предельной искренности суждений, почти всегда резких, часто безоглядно-полярных, и в юношеском максимализме, и в порывистом снисхождении к чужим слабостям, и во внезапном прощении чужого предательства. А ещё – в трагической житейской непрактичности, при несомненном внешнем облике и даже имидже победителя. Всею жизнью Валерий Митрохин подтверждает принцип, полусерьёзно изречённый кем-то из великих: «Порядочный человек достоин иметь врагов». Зато он и друг настоящий. После житейских передряг последних десятилетий среди его друзей остались только самые преданные. Будто крупные куски руды, отсеянные на ситах-грохотах, – без пыли, мелочи, без случайных и вредных примесей.

Общаясь с Митрохиным, вспоминаешь строки из песни Высоцкого: «Могу одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря...» Да, он грубый мужик, выросший в керченском интернате, где учат отвечать на обиду кулаком. Он и вспоминает о родной деревне на Керченском полуострове без ностальгических украшательств, жестковато, правдиво:

Бат, Бату, Батый, батог...

Арабат, арба, дорога...

Отпечатки тысяч ног

Ворога времён Сварога.

Арабат – песчаный край

Меотийского болота,

Родина потомков Лота,

Не попавших в Божий рай.

Но он и лирик. Он посвятил любимой 365 стихотворений – каждый день хотя бы несколько строк! Смеет ли мечтать о таком подарке земная женщина? Уже в зрелые годы поэт даже плакать научился, как не умел и не мог позволить себе в детстве. И в самом земном, повседневном он умеет находить красоту, пронизанную светлой печалью:

Я тоскую по солнечной влаге,

По слезам, что моих солоней.

Я рисую тебя на бумаге

Синим почерком песни моей.

Жизнь в литературе, литература в жизни. Где-то в неразличимо-дальних воспоминаниях остались золотистые полоски керченских пляжей, молодецкие забавы, институт, семейные радости вперемежку с мытарствами, бесчисленные командировки, поездки по огромной стране, встречи с известными писателями, весёлые вечеринки, премии… И праздник при выходе каждой новой книги.

Валерий Владимирович несколько лет заведовал редакцией художественной литературы крымского издательства «Таврия». Учитывая бешеную в то время конкуренцию среди желавших издаться, престиж звания «писатель» и неплохие гонорары, можно представить, какая то была скандальная должность! Даже с теми, кто приносил приличные рукописи, тяжко было работать, неизбежно попадая в клещи между государственной цензурой и неукротимым, обжигающим авторским често­любием…

КНИГИ ДЛЯ ГУРМАНОВ

Надо ли безоговорочно принимать крылатое пушкинское: «Лета к суровой прозе клонят»? Валерий Митрохин с юных лет овладел разными жанрами литературы. Вот и теперь одни читатели больше ценят его поэзию, другие – прозу. Но для вольного нашего очерка переход со стихов на повести логически обоснован, потому что действительно – «Лета…».