Литературная Газета, 6550 (№ 16/2016)

Работа Татищева по сбору исторических материалов о России, Сибири, Урале, Поволжье поистине грандиозна. На своём посту он имел бóльшие финансовые, властные и людские ресурсы, чем, например, Академия наук, и умело ими пользовался. Экспедиции, использование собственных писцов-копиистов, переводчиков, геодезистов, собирателей рукописей, организация копирования актов в архивах – всё это давало богатые результаты.

А. Шлёцер писал впоследствии о самой замечательной находке Татищева («раскольничьей летописи»), которая имела «вид подлинника» и которую он достал «от раскольника в 1721 году в бытность свою в Сибири. Этот список писан на пергаменте, очень древен, продолжался до 1197 года. И даже в заглавии было Несторово имя. Татищеву захотелось иметь с него противень (список. – В.Б. ), но почерк и слог были так древни и непонятны, что, кроме раскольника, никто не мог разобрать его. По сей причине раскольник списал его, но, к величайшему сожалению рассудительного Татищева… подмолодил язык и переменил древние выражения на новорусские. Вероятно, этот список летописи был самой древней русской летописью.

После Урала, уже в столице, Татищев сближается с кружком Артемия Волынского. Это его единомышленники – любители наук, глобальных проектов, патриоты России. Татищев привозит в столицу и апробирует на публике (чтение с обсуждением) свою «Историю Российскую».

И снова опала… По сведениям саксонского посланника, на какое-то время Татищев даже был посажен в Петропавловскую крепость, а затем долго находился под домашним арестом. Как ни парадоксально, это следствие спасло Татищеву жизнь. Он изолирован от кружка Волынского как раз в то время, когда над последним нависла гроза. Кабинет-министр А. Волынский арестован вместе с собиравшимся у него последние месяцы кружком близких друзей.

И снова время под следствием и арестом используется для работы историка. Накопленные за десятилетия материалы – книги, рукописи, летописи – обрабатываются и осмысляются по-новому.

Бирон, враг опаснейший, настоял на осуждении Татищева. Но произошёл ещё один переворот, и 15 декабря 1741 года Татищев назначен астраханским губернатором с сохранением за ним Калмыцкой комиссии. Умный, смелый, хозяйственный и образованный губернатор сделал много для подъёма торговли и экономики края. В 1742 году он писал А.И. Черкасову: «Сия губерния так разорена, как недовольно сведущий поверить не может, понеже люди разогнаны; доходы казённые растеряны или расточены; правосудие и порядки едва когда слыханы – что за таким великим отдалением и не дивно… Причина же сего есть главная, что несколько губернаторов сюда вместо ссылки употреблялись, и, не имея смелости, или ничего, или боясь кого, по нужде неправильно делали» .

Сам Татищев чувствует себя здесь отчасти ссыльным и пишет челобитные в столицу с просьбой отпустить его на покой. Он стар, болен, одинок. Сын и дочь живут своими семьями. К сожалению, новой императрице Елизавете Петровне он не просто чужд, а глубоко антипатичен. Она помнит о роли Василия Татищева в возведении на трон Анны Иоанновны – своего злейшего врага.

Доктор Лерх проезжал тогда через Астрахань и в своих записках оставил такие строки: «Губернатором там был известный учёный Василий Никитич Татищев… Он говорил по-немецки, имел большую библиотеку отличнейших книг и был в философии, математике, а особливо в истории весьма сведущ. Татищев жил совершенным философом… Он был слабого здоровья, но сие не препятствовало ему быть деятельным и решительным во всех делах. Он умел каждому посоветовать и помочь, а в особенности купцам, которых он привёл в цветущее состояние. Делал он это, однако, не даром…»

Татищева решили отправить на покой, но не по добру. Раздражение на него влиятельных персон слишком велико. Его вольномыслие, дружба с немцами, резкая гордость, самостоятельность в речах, учёность сделали из него какое-то пугало для властей. Жить опальному тайному советнику следовало в своих деревнях до указа, а в Москву, Петербург не ездить. Таким образом, он считался опальным, ссыльным и подследственным.

Татищев приехал в своё подмосковное село Болдино (70 вёрст от Москвы), где и жил до самой смерти. 1746–1750 годы – время завершения главного труда – «Истории Российской».

Старый, больной, отвергнутый властью, Василий Татищев сохранял ясный ум, чёткость мыслей, твёрдость духа. Он не был сломлен или унижен. Шлёт в Академию наук свои рукописи для обсуждения, бескорыстно дарит редкости и манускрипты.

Имя Татищева под запретом, ничего напечатать не удаётся, многие письма к нему и от него пропадают бесследно. Василий Никитич предлагает свои проекты доброхотным вельможам, дабы эти труды увидели свет хотя бы под их именами.

Конечно, Татищева не стоит идеализировать. Он был гордый и вспыльчивый. Любил собирать благие даяния, умел и сам при случае дать посул важной персоне. Вспомним, например, посылку им иноходцев из волжских степей великому лошаднику Бирону. Такова была эпоха. В отношении взяток он не был исключением в ряду администраторов своего уровня. Играл по общим правилам…