Литературная Газета, 6553 (№ 20/2016)

То силою взрывной –

Травиночка одна

Пробила шар земной!

Нужны мне те слова,

Что всех иных верней.

Деревья и трава

Их знают от корней.

Ты, дерево, резной

Листвою не шуми –

Ты говори со мной.

Ты боль мою возьми.

Ведь силы нет живей,

Глубинней силы нет,

Чем та, что от ветвей

Исходит, словно свет!

Ты говори со мной,

Высокая гора,

О твёрдости земной,

О стойкости добра.

И завтра, и вчера,

Беде наперекор,

Гора, моя сестра,

Прочнее всех опор!

Ты говори, ручей

С вершины снеговой.

Глотнуть твоих речей –

Глотнуть воды живой.

Собою исцели,

Наполни, поведи,

Как реку, что вдали.

Как жизнь, что впереди.

МОСТЫ

Как хорошо, что в мире есть мосты,

Высокие и низкие мосты,

Далёкие и близкие мосты, –

Из щедрости они и доброты:

От сердца к сердцу, от страны к стране,

От солнца к солнцу, от тебя ко мне,

Над горем, над ущельем, над рекою,

Над миром, над любовью и тоскою.

Посредники тоскующих сторон,

Соединенье берегов грустящих.

О, сколько их, над пропастью летящих,

Лежащих между теми, кто влюблён!

Лежат одни в смущенье оробелом,

Встают другие смело и светло.

О, сколько их на этом свете белом,

Невидимых и видимых, легло!

По ним летят куда-то поезда,

По ним стучат горячие копыта,

Как много было ими пережито:

Любая наша радость и беда.

Мосты между грядущим и вчерашним,

И те мосты, что встретятся в пути…

Мостам висеть над пропастью

не страшно,

А мы по ним боимся перейти.

Как хорошо, что в мире есть мосты,

Высокие и низкие мосты,

Далёкие и близкие мосты, –

Из щедрости они и доброты.

А может, это люди, а не боги,

Чтоб не кончались добрые дороги,

Чтоб нас вели надежды и мечты,

Из ясных радуг сделали мосты?

ЖИВИ, ДОБРО ВЕРШИ

Сказал мудрец: живи, добро верши,

Да ждать наград за это не спеши.

Не зря у нас в народе повелось:

«Ты сотвори добро и в реку брось».

Простая эта истина мудра:

Не вспоминай свершённого добра!

Зато за щедрость в маленьком глотке

Будь благодарен каждый день реке.

СЧАСТЬЕ

Как быть счастливым? Я и сам не знаю.

Да есть ли мера счастья и добра?

Но счастлива, наверно, дверь входная,

Твоим друзьям поющая с утра.

И дерево, лицом, а не спиною,

Повёрнутое к ветру. И зерно,

Ростком упрямым ставшее весною.

И солнце, заглянувшее в окно.

Иной рождён в рубашке, а поныне

Всё ждёт, что счастье постучится в дом,

Забыв, что счастьем кажется мужчине

Лишь та вершина, что взята с трудом.

Как быть счастливым? Не берусь

ответить.

Но лишь одно я повторю опять:

Чужой беды сумевший не заметить –

Он и счастливым не сумеет стать.

ПереводВалентины ТВОРОГОВОЙ

«ЛГ» поздравляет своего давнего друга и автора с 85-летием и желает здоровья, радости и вдохновения!

Оправдательный приговор

Оправдательный приговор

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Иэн Макьюэн. Закон о детях. /Пер. В. Голышев. – М.: Эксмо, 2016. – 288 с. – 3500 экз.

Есть два утверждения. Первое: Иэн Макьюэн – современный англоязычный классик, такой себе столп британской словесности. Второе: Виктор Голышев – прекрасный переводчик англоязычной прозы. Уже исходя из этого, «Закон о детях» как минимум заслуживает внимания.

Сюжет таков: судья по семейным делам Фиона вплотную приблизилась к 60-летию, когда её жизнь, как в любом порядочном романе, накренилась. Муж собрал чемодан и отправился тратить нерастраченное в спальню к молоденькой девушке-статистику, из серебряных рамок с крышки рояля стали укоризненно поглядывать фотографии несчётных племянников, как бы напоминая о принесённой в жертву карьерным успехам радости материнства, а тут ещё эта самая карьера подкинула дров в камин печали. Несовершеннолетний Адам Генри – смертельно больной свидетель Иеговы, и можно было бы надёжно изъять его из рук костлявой, проведя переливание крови, да только Бог настрого запрещает своим «овцам» такие переливания. Родители и сам умирающий готовы стоять за свои идеалы вплоть до летального исхода, врачи гуманистично рвутся спасти юношу, но жить мальчику или умереть, решает облачённая в судебную мантию Фиона.

Интересная биографическая деталь: Макьюэн в судебных тяжбах выбил право воспитывать двух сыновей от первого брака, но одного из них после четырёхлетних метаний похитила безутешная мать. С текстом рецензии это связано единственно тем, что оборачивает разговор в сторону ключевой для романа судейской тематики. Профессия героини является не только средством создания жизнеспособного образа и двигателем повествования: она, как самодовлеющая сила, отнимает под свои нужды бессовестное количество страниц. А со страниц нещадно сыплются «барристеры», «солиситоры» и законодательные ссылки: столько же внимания, сколько уделено юридической кухне, Макьюэн отводит разве что британской топонимике. «Производственный роман!» – кричит откуда-то въедливый читатель, и мы не против навесить ярлык.