Литературная Газета, 6564 (№ 34/2016)

Явившись на другой день, я понял, почему такая лапидарность: требовалось обзвонить ещё прорву гостей.

Пришли мы вовремя, но звонок не работал, а когда я постучал, то дверь от движения руки приоткрылась, и мы, помешкав, вошли. Где-то в глубине бренчали на гитаре, звенела посуда. Первый, кого мы увидели, был Юрий Рост. «Литературка» регулярно печатала тогда его блестящие фотографии и не менее блестящие тексты к ним, когда короткие, когда весьма пространные, на целую полосу. Но сейчас в руках у него был не фотоаппарат, а длинная и, по-моему, не очень хорошо обструганная доска. Поздоровавшись кивком головы, глазами из-за очков приказал мне взять другой конец доски, и мы осторожно понесли её в комнату, где уже были накрыты длинные столы.

Столы-то были, а стульев явно недоставало, вот предприимчивый Рост и решил приспособить вместо них доску, не знаю уж, где раздобытую им.

Откуда-то выплыл одетый отнюдь не празднично, в джинсах, юбиляр, сдержанно поздоровался, некоторое время с интересом наблюдал, как его гости управляются с доской, бросил, что лучше заносить её левой стороной, чем правой, и пофланировал себе дальше – Алла не успела даже вручить подарок.

Кажется, больше в тот вечер – долгий и бурный – я его не слышал. Говорили другие, причём говорили не просто хорошо, не просто проникновенно, а профессионально – например, народный артист Виталий Соломин, который был там далеко не единственным из актерской братии. Автор «Альтиста Данилова» слушал, улыбался, довольный, и с каждым исправно выпивал до дна. Когда мы уходили, он мирно почивал на диванчике, узнав о себе, надо полагать, много нового и хорошего, как, впрочем, и я, к тому времени проведший с ним немало часов в очередях на Кузнецком мосту у Книжной лавки писателей либо за столиком в ресторане Дома литераторов, особенно когда там – весьма нечасто – появлялись раки. За его приверженность к пиву партия с аналогичным названием приняла его в свои почётные члены, торжественно вручив ящик ирландского пива «Гиннесс». Я, надо сказать, привержен к пенному напитку не меньше, что, по моему разумению, достаточно отчётливо явствует из моих писаний, но меня почему-то не приняли. «Пиво-то пьёшь?» – спросил я, когда ему перевалило за семьдесят. «Пью», – флегматично, с обычным своим лаконизмом, ответил он.

Познакомились мы в 65-м, в «Комсомольской правде», где он работал с моим однокурсником Валерой Гейдеко, к которому, собственно, я и пожаловал. Орлов тихо стоял рядом, слушал и укоризненно – укоризненно! – произнёс всего четыре слова: «В «Новом мире» печатаетесь». В том году у меня действительно вышел рассказ в «Новом мире», и Орлов, видимо, хотел дать мне понять, что в курсе, следит, хотя от оценки рассказа, как, кстати сказать, и всех последующих моих сочинений, воздержался. Подозреваю, они ему не шибко нравятся. Но нравился «Новый мир». Атаковал он его долго и настойчиво, хотя в 74-м почти прорвался – с романом «Происшествие в Никольском», который, однако, оказался неподъёмным для журнала. То была сугубо реалистическая вещь, даже чересчур реалистическая, с изнасилованием, из-за чего, собственно, и сорвалась публикация, – вещь, ничего общего не имеющая с принёсшим ему впоследствии оглушительную славу «Альтистом…»

Писался «Альтист Данилов» без надежды на печатанье, вообще не для читателей. Вернее, для одного-единственного читателя, для жены, которая попала в больницу, и муж, чтобы как-то развлечь супругу, носил ей фрагменты своего странноватого произведения. «Роман-то у меня того… С приветиком…» – доверительно говорил он мне в коридоре «Нового мира», возле каморки, где сидела Диана Варткесовна Тевекелян, вершившая наши судьбы. Ибо романы наши, которые лежали у неё на столе (мой «Победитель» и его «Альтист Данилов»), стали для нас и впрямь судьбоносными. Время-то для них было самое что ни на есть неблагоприятное, но мудрая и находчивая Диана сумела втиснуть их между очередными порциями мемуаров Брежнева. С Орловым, правда, ей подсобил Родион Щедрин, которому она послала рукопись «Альтиста…» и который отозвался восторженной рецензией.

Спустя четверть века писавшийся для жены роман снова пришёл ей на выручку: телевидение купило права на экранизацию, и эти деньги позволили сделать ей операцию. Володя сказал мне об этом в Литературном институте, куда я много лет назад, став заведовать кафедрой творчества, пригласил его вести семинар.

Орлов долго отказывался. Он дорожил своим временем, он берёг его для своих романов, для друзей, для любимых книг, для пива, для футбола, о коем мог говорить часами, вообще для жизни, которую проживал со смаком и полнотой само­ощущения, а тут тебе какие-то семинары. Но я уломал. И Орлов пришёлся ко двору. Его ученики, которые не чают души в своём мастере, тоже пишут романы – когда под Орлова, когда нет, но разве кому-нибудь из них придумать тему этюда, которую предложил однажды для абитуриентов Владимир Викторович: «Пьяная крыса утром на кухне»!