Литературная Газета, 6573 (№ 43/2016)

Надо ли говорить, что русская литература накопила колоссальный опыт описаний отроческих лет человека – упомяну лишь одно гениальное «Лето господне» Ивана Шмелёва, за которым стоит целая эпоха, увиденная глазами ребёнка. В сборнике «Трава была зеленее», к сожалению, о большинстве представленных текстов нельзя сказать, что они претендуют на описание эпохи или хотя бы на передачу её дыхания. Вот рассказ Сусанны Альпериной «Звёздный мальчик». Он написан от лица девочки, явно имеющей проблемы с психикой. Разумеется, такие дети всегда были, есть и будут, но ведь не об их отрочестве говорится, что тогда трава была зеленее… Герой Александра Снегирёва не производит впечатление психопата или неврастеника, но из трёх страниц его рассказа о поездке в Азербайджан значительную часть занимает описание грязного сортира…

Странное впечатление производят те материалы сборника, в которых детям приписываются политические оценки взрослых – как правило, антисоветские. Герой рассказа Валерия Попова (судя по всему, школьник младших классов), переехавший с семьёй в Купчино, окраинный район Петербурга, брюзжит в стиле пожилого диссидента: «В Купчино ни в квартире, ни за окном не было ничего… Попробуй это освой. Угнетало даже название. Почему улица так называлась? Улица Белы Куна! Что это такое? Или кто это такой? Что за дикие звуки? …Не мог я, посвятивший себя красоте слова, на улице с таким названием жить! Победил, что ли, меня Бела Кун, расстрелял, как расстреливал некогда белых офицеров?» А вот Татьяна Булатова: «Это сейчас детство кажется мне безоблачной и мимолётной порой, а тогда оно зловредно тянулось под знаком тотального дефицита всего, что мы относим к расплывчатой категории прекрасного. Я не помню, чтобы в магазинах продавались красивые школьные тетради, изящ­ные блокноты, удобные пеналы – всё больше какие-то пластмассовые боксы с тремя отделениями: под ручку, карандаш и ластик. Хотелось нарядной девичьей жизни. Чтобы колготки без пузырей на коленках, чтобы туфельки, как у Золушки на балу, и портфель как портфель, без изображения светофора, призванного и днём и ночью напоминать о том, что соблюдать правила дорожного движения так же важно, как отлично учиться» . В рассказе Артемия Ульянова пятилетний Тёмка страдает оттого, что в детском саду его кормят творожной запеканкой со сгущёнкой. «Приходилось , – всхлипывает автор, выдавливая читательские слёзы, – давиться детсадовским угощением… В такие моменты Артемия спасало то, что он ничего не знал о понятии «насильственное кормление». А ведь такие действия были признаны ООН пыткой» .

И всё же есть в сборнике «панорамные» сочинения, дающие представление о целой эпохе. Кроме упомянутого выше Юрия Мамлеева, я бы отнёс к ним «Пцыроху» Юрия Полякова, «Голод» Платона Беседина и – с некоторыми оговорками – «Что-то из детства» Даниэля Орлова. Оговорки потому, что элитарно-артистическая среда, в которой рос мальчик Орлов, уж очень часто мелькает в прессе и производит впечатление смеси мемуаров Эренбурга и журнала «Семь дней». Но тем не менее он удачно дополняет тёплый, душевный рассказ о детстве среди «простых» москвичей Юрия Полякова и страшное, со слов деда поведанное, повествование Платона Беседина о временах коллективизации. Тем более что деревенской темы в сборнике явно не хватает.

Книжное обозрение

Книжное обозрение

Книжный ряд / Библиосфера

Литературоведение

Ренат Харис. Замана hәм каләм. Время и перо. На татарском и русском языках. Казань, Татарское книжное издательство, 2016. 368 с. 2000 экз.