Читаем Литературная Газета, 6590 (№ 11/2017) полностью

Литературная Газета, 6590 (№ 11/2017)

Если говорить о профессиональном уровне этой журналистской работы, то надо признать, что И. Свинаренко – человек в этом деле опытный, поднаторевший и съевший не одну глянцевую собаку. Он умеет разговорить собеседника, занимательно выстроить беседу, но вот закавыка: сооружённый им устный, а затем и письменный дискурс конструируется таким хитроумным образом, что его прения с известными литераторами крутятся главным образом вокруг предметов практических и, можно сказать, бездуховных: деньги, политика, развлечения, бабы (не женщины, заметьте!), выпивка...

В прошлом столетии титаническими усилиями многих теоретиков литературы была совершена предельная десакрализация писательского труда. Автора то хоронили, то дискредитировали, то начисто забывали о нём. Вопросы творческой лаборатории уступили место тому, как одевается, что носит и ест тот или иной литератор. Свинаренко продолжает эту линию. Но если на гламурных страницах такой подход соответствует запросам читательского контингента, то в виде толстенного «кирпича» он производит поистине удручающее впечатление.

Демонстративно название сборника «Великие писатели Земли Русской». Во-первых, не нам, современникам, принадлежит прерогатива присваивать титул «великий» сочинителям, большинство из которых ныне живут, и живут припеваючи. Это дело потомков. Во-вторых, возмутительно, что с русской землёй здесь зачастую связываются лица, известные ненавистью ко всему русскому и желающие нам всяческих бедствий и неудач (С. Алексиевич, Д. Быков, «тоже писатель» А. Кох…).

Для объективности Свинаренко включил в книгу приличных людей: Битов, Варламов, Искандер, Поляков, Проханов, Распутин, Стругацкий, Тарковский…

Но дело даже не в этом. Под пером репортёра реплики настоящих писателей нередко становятся такими же мелкотравчатыми и приземлёнными. Подобно герою бодлеровского стихотворения «Альбатрос», который под хохот изловившей его матросни неуклюже волочит по палубе свои могучие крылья, помещённые на малометражную кухню «ВПЗРы» выглядят жалко и беспомощно.

Таково и авторское обрамление речей собеседника. Своими комментариями Свинаренко ставит пошловатую планку, не позволяя возвыситься над ней. Анализируя этимологию фамилии «Пелевин», он начинает с конструкции «π+Левин», а потом переходит к плевелам, пелевам и пелевне (хорошо ещё, что обходится без плевы и плевка). Свой вклад в конструкцию вносит и вольная трактовка фактов: на вкус Свинаренко, В. Пеленягрэ является автором нашего гимна «Как упоительны в России вечера». Что ж, после кухонных посиделок иного и не дано.

Однажды окажусь живым

Однажды окажусь живым

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Галкина Валерия

Теги: Василий Костромин , Царь-ветер

Василий Костромин. Царь-ветер. Иркутск: 2016, Стихи – 288 с. – 450 экз.

«Царь-ветер» – посмертный сборник сибирского поэта Василия Костромина. Под обложкой – более 250 стихотворений, написанных в период с 1987 по 2014 год и составляющих основу творческого наследия автора.

Примечательно, что в сборнике сохранено авторское деление на книги, которые, к слову, значительно разнятся. Так, например, первые книги отличаются гиперболизированной образностью, сильной визуальной составляющей: стихи, словно из пазлов, состоят из сотен ярких изображений, работающих скорее не на смысл, а на настроение:

Я ведь знаю – на закате где-то

Под снегами – голубая глина

И одета дикая планета

В золотистый запах мандарина.

Голод. Одиночество. Собака.

В одночасье выпита дорога.

На плечах – колючая рубаха.

В небесах – огонь единорога.

Вероятно, эти эксперименты с образами связаны с дружескими чудачествами собиравшегося на кухне неформального литературного объединения «Шклинда», одним из создателей которого был поэт.

В более поздних книгах форма заметно упрощается, и образы – по-прежнему необыкновенные – уже не перекрывают мысль:

Каждый раз на крыльце высоком

По ночам я гляжу на звёзды.

А бутыль с берёзовым соком

Отражает драконьи гнёзда.

Хорошо примерять обновы,

Хорошо быть большим и мудрым,

Хорошо бы снова и снова

Вслед за вечером встретить утро.

Стихи Костромина пронизаны любовью к жизни и одновременно щемящей тоской. Его лирический герой – отшельник, мир которого наполнен чудесами суровой, но понятной и близкой природы и Богом… Поиски себя, своего отражения в этом мире, поиски того места, где душа невидимой нитью соединяется с мирозданием, – вот что волнует автора. В некоторых произведениях, особенно более ранних, ощущается влияние Мандельштама, поэзия которого была очень близка Василию Костромину.

Особое место занимает в его стихах тема одиночества – естественного, как дыхание, и одновременно безнадёжного, безвыходного:

Как однажды живым

Окажусь я в несбывшемся городе.

Как я был одинок,

Так навеки останусь таким.

От бездомных собак

До синиц на колодезном вороте

Сам себе я слуга

И слуге своему господин.