Литературная Газета, 6595 (№ 16/2017)

Подначивал Пражского Фрейлис Иванович и во время экзамена. У Пражского там было одно место в самом начале воспоминаний, когда он говорил: «Помню, стоял я как-то на мосту...» Так Фрейлис Иванович, не дав ему договорить, сам и продолжил: «...и подумывал, а не сигануть ли мне вниз головой. Вот и надо было сигануть – дурака бы теперь изображать из себя не пришлось и художников бы поубавилось».

Про художников Фрейлис Иванович сказал совсем тихо, как бы на излёте фразы, заглушённой к тому же шимпанзинским протестом. В целом же Пражский сыграл убедительно, но Фрейлис Иванович не был бы Фрейлисом Ивановичем, коли бы не придрался к чему-нибудь напоследок. В результате решено было голову возвернуть в прежнее состояние, а упор сделать на колченогость. Спектакль, однако, провалился с позором. Товарищ Ивс терпеливо выслушал прохожего очевидца и, когда тот, отстучав весело по паркету протезом, покинул кабинет, сказал укоризненно Фрейлису Ивановичу:

– Ну зачем надо было на такую маленькую роль задействовать художника Пражского? Если нет свидетелей, значит, и нет, а устраивать из этого балаган нехорошо. Шимпанзин небось поусердствовал?

Фрейлис Иванович, молча кивнув, отправился в контору, вызвал секретаршу и надиктовал два приказа о выговорах себе и Шимпанзину, а также информационное сообщение о безвременной кончине известного художника Пражского, последовавшей в ночь на такое-то.

– А такое-то ещё не наступило, – сказала секретарша, медля с записью.

– Наступит, – ответил, глядя задумчиво в окно, Фрейлис Иванович. – Определённо наступит. Вот завтра проснёшься, а оно уже и наступило. Если, конечно, проснёшься.

«Как-то всё нескладно собралось, – размышлял он, выстукивая пальцами популярный мотивчик. – Всех-то он помнит, всех-то он знает...» Продолжая левой рукой извлекать из стола глухие звуки, правой потянулся к телефону. «Соедините меня с художником Пражским», – сказал кому-то и замер в ожидании. Вскоре в трубке зашуршало, и Пражский, постаревшим лет на двадцать голосом, хрипло произнёс:

– Слушаю вас, Фрейлис Иванович!

– Вы должны нас всех извинить, – сказал нервно Фрейлис Иванович. – Непременно и решительно должны нас всех извинить. У вас голос необычный. Я сейчас пришлю к вам врачей. Вас надо подлечить. Никуда из дома не уходите, а то с таким голосом вы долго не протянете и ничего путного не нарисуете. Прощайте, батюшка.

Вошла секретарша, принесла свежие бумаги на подпись. Фрейлис Иванович прочитал внимательно приказы и, не подписав, бросил в корзину, а визируя информационное сообщение, вздохнул и сказал: «Всё одно не жилец».

Весть о кончине художника Пражского не понравилась товарищу Ивсу. Шествуя в траурной процессии во втором ряду вместе с Фрейлисом Ивановичем, он говорил о превратностях судьбы. Фрейлис Иванович молча со всем соглашался, разглядывая вдову, которая по приказу Шимпанзина шла прямо перед ними. Утомившись от философии, товарищ Ивс тоже воззрился на вдову и вскоре заметил вслух, что если долго смотреть на женщину со спины, то в какой-то момент увидишь и её лицо. Фрейлис Иванович и против этого не возразил, хотя и мог, потому что при долгом разглядывании женщин со спины видел что угодно, только не лицо.

Промолчав так до поминок, Фрейлис Иванович там и разговорился. Сначала он похвалил селёдку, потом охаял грибы, а в ожидании второго пространно поделился своими наблюдениями. Возможность углубиться в тему предоставил ему товарищ Ивс, всегда плохо поминавший и теперь вот застрявший на щах.

– Я тут что подметил, – легко отрыгнув, начал Фрейлис Иванович. – Не тут, а вообще.

И умолк, потянувшись взглядом к далёким подносам, на которых стояли тарелки со вторым. Товарищ Ивс, давившийся хлёбовом, кстати, отвлёкся и полюбопытствовал:

– И что же ты подметил, Фрейлис Иванович?

– А то, – сказал Фрейлис Иванович, нехотя отводя глаза от людей из обслуги, многие из которых показались ему странно знакомыми, – что национальность человека точнее всего можно определить на его похоронах. Во-первых, имя, отчество, фамилию настоящие узнаешь, а во-вторых, увидишь родных и близких. Ладно новопреставленный, с ним и так всё было ясно, но вот вчера мы хоронили человека по фамилии Оглоблин, и вдруг на табличке такие слова, а вокруг такие рожи...

Тут ложка товарища Ивса наконец-то звякнула о дно тарелки, и звон этот тотчас был услышан официантами. Грея руки над дымком, исходившим от картофельного пюре, товарищ Ивс сказал:

– Вы, Фрейлис Иванович, национальным вопросом, как я понял, увлекаетесь – так займитесь им по-серьёзному. Нельзя же в самом деле допускать, чтобы у нас люди инкогнито жили. Это неприлично и к тому же картину общего государственного состояния искажает. Я, к примеру, привык думать, что у нас одних людей больше, а по табличкам выходит, что других. Меня это лично оскорбляет.