Читаем Литературная Газета, 6599 (№ 21/2017) полностью

Литературная Газета, 6599 (№ 21/2017)

В субботу, 3 июня, ждём наших читателей на встречу с авторами и сотрудниками старейшего культорологического издания страны. Начало в 13 час. 15 мин. в павильоне «Художественная литература», шатёр № 12 («Лекторий»).

В понедельник, 5 июня, в 13 час. 15 мин. на площадке «Художественная литература» в шатре № 15 («Студия») обозреватель «ЛГ» Алиса Даншох представит новинку издательства «У Никитских ворот», свою книгу «Флоренция. Вид с холма». Автограф гарантируется!

Здесь же в 14 час. писатель Максим Замшев расскажет о своей новой книге – романе «Весна для репортёра», который вышел в издательстве «АСТ».

Стол для бедных

Стол для бедных

Колумнисты ЛГ / Очевидец

Макаров Анатолий

Теги: политика , общество

Написал новую книгу. Нечто вроде романа в рассказах. И в двух частях, одна называется «Ребята с нашего двора», другая – «Ребята из нашего класса». Хотел разобраться, чем и каким было советское, послевоенное детство, «сталинской улыбкою согретое», по заверению тогдашних пропагандистов, но одновременно – обозлённое безотцовщиной, голодухой, очередями…

Я хорошо знаю, как неумолимо жесток был тогда общественный порядок. И тем не менее на улицах, на стадионе, на рынках, в окрестностях кинотеатров и магазинов, в трамваях и пригородных поездах, на катках и дворовых танцульках правила бал шпана, уже породнённая с криминальным миром.

Только тому была гарантирована безопасность после уроков, только тот бывал относительно спокоен за свои коньки на катке или за мятые рубли в кассе кинотеатра, у кого за спиной была своя родная «кодла».

Сочиняя книгу, я как бы вновь увидел дворовых друзей. Одних сгубили водка и наркотики. Другие сгинули в колониях и тюрьмах. А ведь какими замечательными ребятами были они лет до двенадцати-тринадцати, покуда не захлестнул их уличный беспредел.

Однако всё же справились. Но только потому, что справилось общество и прежде всего учителя, ещё не снявшие военные гимнастёрки историки и математики и постаревшие комсомолки, вдалбливавшие в наши наголо стриженные головы правила родного языка и великие русские стихи.

Я не был примерным пионером. Тяготился торжественными линейками и клятвами, не слишком доверял песням о счастливом детстве.

А теперь думаю, да, лозунги лозунгами, клятвы клятвами, но ведь ничему дурному, злому нас в пионерской организации не учили. Старались сконцентрировать пацанью романтичность на благородных делах: на дружбе, товариществе, на солидарности со старыми и беззащитными, а для неуёмной энергии норовили найти применение в добрых делах, в спорте, в творчестве и прежде всего в знании.

Вот этой самой волей к знанию, к справедливости, к умениям, к художеству, овладевшей мальчишескими и девчоночьими душами, и был побеждён хулиганский разгул.

А теперь об одном свежем сообщении, промелькнувшем в потоке информации. В больших городах Сибири для экономии и, надо думать, пресловутой оптимизации решили закрыть детские библиотеки. Эта новость для меня равна возвращению чуть ли не в феодальные времена и к таким понятиям, как «чернь», «кухаркины дети», «прислуга», а там уж, глядишь, «холопы» и «быдло».

Я не преувеличиваю. В голодную пору, едва отвоевавшая, в развалинах лежащая страна для детских библиотек средства находила. И мы, дворовые мальчишки, заполняли комнаты районных читалок и академический зал самой Ленинской библиотеки и ждали своей очереди, чтобы добраться до подклеенных, подшитых, не единожды переплетённых книг, посредством которых забывались вечный голод и нищета, преодолевались поколенческие, географические, социальные и политические барьеры.

Что бы со мной было, кем бы я стал, если бы шестьдесят лет назад передо мной закрыли двери детской библиотеки?!

А вот ещё одно сообщение: в школах больших уральских городов было решено разделить школьные завтраки на две категории – повкуснее и попроще. А чтобы не возникало недоразумений, сажать учеников разного достатка за разные столы.

Не хочу сказать, что питался наравне с моими одноклассниками, отпрысками известных людей или номенклатуры. Чёрствый сиротский бублик и конфеты «подушечки» долго казались мне завидным лакомством. Однако никогда в том классе, в той школе, в той смятённой, разорённой, живущей на разрыв аорты стране я не чувствовал себя пасынком. Дворовой голытьбой, которой не место за приличным столом.