Литературная Газета, 6607 (№ 29/2017)

– Не автобиографичной прозы не бывает. А рассказ «Подарок»… Это о моей подруге, однокласснице, деревенская ребятня нас дразнила инкубаторскими. Я была в интернате одной из немногих при живых родителях. Попала туда в 11 лет. Случилось это так. В семье отец был единственным кормильцем. Мать занималась четырьмя детьми. Отец поехал в соседнюю область на заработки и пропал. Мать всё время твердила: «Он нас бросил». Доплакалась до того, что вставать с постели не могла. Нас кормила вся деревня. Кто полбуханки хлеба принесёт, кто молока.

Прознав о нашем положении, приехала мамина сестра из Горького и определила нас, троих старших, в интернат. Позже выяснилось, что, когда отец поехал искать работу, его в поезде парализовало. Когда ему стало лучше и его выписали из больницы, вернулся домой, но кормильцем уже быть не мог, и нас не стали забирать из детдома. Врачи признали его, бывшего фронтовика, имевшего ранения и контузии, инвалидом. Пенсию назначили 23 рубля. И они жили на эти 23 рубля втроём.

Родители нас забирали на каникулы домой, но прокормить не могли и устраивали летом на работу. Брата на кирпичный завод, меня с сестрой – на сырзавод. В мои обязанности (в 12, 13 и 14 лет) входило: запрячь лошадь, нарубить ломом лёд на леднике, погрузить его в телегу, привезти на завод и перетаскать в чан, где охлаждались сливки. Потом я ставила в телегу дюжину бидонов (по 40 литров) и отправлялась до ближайшего колодца, заполняла водой бидоны, привозила на завод, заносила в помещение. И так – без выходных.

– Если дома ждал такой тяжёлый труд, то почему нельзя было остаться в интернате?

– Домой хотелось! В интернате вставали по горну, за несколько секунд одевались, по горну, как горох, высыпали в любую погоду на зарядку; по горну недружным строем топали в столовую, потом в школу, и отлучиться никуда было нельзя. А душу распаляли детские мечты, которые осуществить можно было только на свободе, за пределами казённого дома. Например, встретить летом рассвет далеко за селом над высоким берегом реки и стоять на краю обрыва, как на краю земли.

Останься я на лето в интернате, кто из воспитателей взял бы на себя ответственность отпустить меня в такой поход?

А то, что нас родители на летние каникулы устраивали на работу – это хорошо: мы, трое старших, выросли трудоголиками. Брат Лёня окончил мореходное училище и до ухода на пенсию работал радистом на кораблях торгового флота, побывал во многих странах мира. Старшая сестра Ольга окончила педагогическое училище, потом институт, до сих пор работает учителем физики и математики.

Я ни в чём родителей не виню. Им вой­на жизнь искалечила.

Самым трудным было время в сельскохозяйственном техникуме в Галиче, куда я поступила в 1966 году. Из одежды у меня были только демисезонное зелёное пальто, похожее на шинель; школьная форма – коричневое платье, у которого пришлось отрезать рукава, потому что они на локтях продырявились, – и резиновые сапоги. Носки быстро износились, и я ходила на занятия из расположенного на окраине общежития зимой в резиновых сапогах на босу ногу.

Я неплохо играла в баскетбол, меня зачислили в баскетбольную команду. На тренировки ходила в когда-то синем, вылинявшем до серого, тонком хлопчатобумажном трико, зашитом на коленках. Однажды физрук сказал: «Если ты ещё раз придёшь в этом костюме, я поставлю тебе двойку по физкультуре. Ты позоришь всю команду».

Ни в чём другом прийти я не могла, у меня просто ничего больше не было, мне поставили двойку и лишили стипендии. Это была катастрофа.

– Когда вы написали свои первые стихи?

– В пятом классе, в одиннадцать лет. Позже, когда накопилось с десяток стихотворений, послала их в районную газету. Их опубликовали, и это была моя первая публикация. Когда училась в техникуме, посылала стихи в областную молодёжную газету, но под другими фамилиями, потому что стеснялась однокурсниц. Напридумывала кучу псевдонимов. Самым огорчительным было то, что на адрес общежития приходили переводы с небольшими гонорарами. Стипендии катастрофически не хватало, но получать переводы не могла: у меня была своя, непридуманная фамилия.

В семидесятых годах в журнале «Советский Союз» был фотоочерк обо мне. Я уже работала в совхозе главным агрономом. Снимки делал Виталий Арутюнов, а текст писал Мелик Карамов. Обо мне в те годы много писали, я, что называется, «зазвездилась», а Карамов приземлил: «Это работа журналиста – из дерьма делать конфетку, и я, конечно, сделаю, раз меня послали, но ты знай – нет в тебе ничего такого, о чём стоило бы заявлять на целый мир».

Как я ревела от обиды, как я его ненавидела. Но прошли годы, я многое поняла и о своих стихах сорокалетней давности могу теперь судить непредвзято: хороших стихов было мало, да и в роли агронома я себя ничем особенным не проявила.