Литературная Газета, 6629 (№ 05/2018)

– …Мельничиха моя делала кнедлики из картофельного теста и прибавляла немного творогу, чтобы было сытнее. Она больше любила кнедлики, посыпанные маком, чем сыром, а я наоборот. За это я однажды надавал ей затрещин. А другой раз я её, бедную, поколотил и всё из-за того, что не хотела мне на ужин индюка зарезать, – хватит, мол, и петушка.

Балоун замолк, потревоженный угрызениями совести.

– Золотое времечко, невозвратное! – поддержал расчувствовавшегося Балоуна Ходоунский. – В наших краях, говорят, ныне простые люди за счастье считают, если перепадёт хотя бы куриная ножка за ужином… Мальтус, братцы, напророчил то время, когда и хлеб станет лакомством.

– «И глад, и мор», предсказано в Писании, – сокрушался набожный Балоун.

А Швейк невозмутимо, попыхивая трубкой, вставил своё слово:

– …И так на свете слишком много народу, – глубокомысленно изрёк ефрейтор, который конвоировал меня в окружное жандармское управление, находившееся в Писеке, – всем стало тесно. Людей развелось до чёрта!..

Казалось бы, нижний чин жандармерии, а гляди-ка, рассуждал, будто особа, приближённая к императору. По ходу он краем коснулся темы прогресса, а когда совсем распалился, развёл теорию о том, что война – великое благо для человечества, потом, что заодно с порядочными людьми перестреляют многих негодяев и мошенников.

– Слыхали мы ещё про одного такого полоумного ефрейтора по фамилии Шикльгрубер, – разгневался Юрайда.

А Швейк продолжил рассказывать про путешествия с жандармом по галицийским долинам и взгорьям. Разговоры про перенаселение они продолжили в трактире за бутылкой крепчайшей контушовки. А потом добавили по стаканчику-другому рябиновки.

– Каждый жандарм должен иметь при себе ручные кандалы, – втолковывал мне ефрейтор. – А по прибытии в Писек мы до того сдружились, что оба оказались под замком на гауптвахте.

– Этот ефрейтор, башковитый, родился не в своё время, – заметил Ходоунский. – Пришёлся бы ко двору в Пентагоне. Там сегодня таких пруд пруди. Или по окончании службы пристроился бы в «Фабрику мысли» на хлебную должность у неоконов, которые заварили крутую кашу в Ираке и прочих местах. По-ихнему это называется «гуманитарными бомбардировками», когда на одного убитого джихадиста приходится десяток-другой неповинных местных жителей. В Ираке при тиране Саддаме на нефтедолларовых харчах население почти удвоилось. Дело казалось поправимым, когда в Багдаде стал верховодить американский генерал-губернатор. Население резко пошло на убыль. А про ручные кандалы твой ефрейтор не зря обмолвился. Америка – мировой жандарм и кандалов у неё на всех непокорных аборигенов хватит, если они вздумают противиться встать на путь торжества демократии.

– Вот уж не думал, Йозеф, – укорил Швейка Ванек, сдерживая негодование, – что ты, тёртый калач, поведёшься на удочку кремлёвской пропаганды. Эти лазутчики от Лубянки в американском тылу раскрутили телеканал «Россия тудей». И морочат головы простакам-янки. Сызнова пустили в оборот коммунистические байки, напраслину про «американский империализм». Эти кремлёвские вещатели уютно уместились в медиапространстве США. Самых речистых демагогов из местных подрядили, чтобы те, как воровки на доверии, охмуряли соотечественников. Кремль задался целью пошатнуть веру среднего американца во всемирную миссию Америки нести факел свободы – от Гиндукуша до самой чёртовой дыры на Огненной Земле.

Швейк к упрёкам Ванека отнёсся снисходительно. И, как всегда, увёл разговор в сторону:

– Фельдкурат-Кац, у которого я служил денщиком, говаривал: «…я весьма терпимый, могу выслушать и чужое мнение. А, может быть, у вас другой взгляд на пекло, вы идёте в ногу со временем? Иначе говоря, признаёте, что в аду вместо простых паровых котлов для наказания грешников используется Паппеновы, то есть котлы высокого давления?.. А в раю симфонический оркестр играет Брамса?..» Разговор шёл на кухне за бутылкой коньяка. Собеседник, набожный богобоязненный коллега-фельдкурат, был в полном отчаянии. Кац его чуть до обморока не довёл своими святотатскими разглагольствованиями. «Дайте мне молитвенник! – под конец взмолился этот бедняга. Не в обиду будь сказано, Ванек, ты смахиваешь на этого бедолагу фельдкурата. Только молитвенник твой без креста, либеральный, от Клинтонихи, которая как есть шельма и ведьма.

– Не судите да не судимы будете! – с постным видом произнёс в укор Швейку Балоун. И вдруг осёкся, пробормотав, как бы на сторону: «Свят, свят!..» Балоун почуял за спиной мелькнувшую тень соглядатая – наставника чистилища.

Предыдущие главы литературного сериала

опубликованы в «ЛГ», 2017, № 37, 38, 48, 49.

История болезни, или Дневник здоровья

История болезни, или Дневник здоровьяГлава III

Литература / Однажды с Алисой Даншох / Библиосфера

Даншох Алиса

Кадр из фильма Федерико Феллини «Интервью», 1987

Теги: Алиса Даншох , проза

Глава III