Литературная мастерская. От интервью до лонгрида, от рецензии до подкаста

Так или иначе, восстановленные сцены далеко не обязательно менее выразительны, чем наблюдаемые. Представьте, что ваши собеседники – это ваши глаза, которые смотрят на нужную вам сцену, и попросите их описать все, что вам хотелось бы увидеть: не только само событие, но и весь его антураж: цвет стен, погоду, звук и свет в помещении, одежду героев – все, что вам потом может пригодиться. Это вполне достижимая задача. Один из главных и лучших журналистских текстов про Россию в XXI веке представляет собой именно что собрание восстановленных сцен, смонтированных в исключительной силы повествование, – это уже упомянутая «Школа» Кристофера Чиверса, рассказывающая историю теракта в бесланской школе № 1 и его жертв.

Написать наблюдаемую сцену – одно из простейших упражнений в нарративной журналистике; с этого можно начать, если вам слишком трудно сразу браться за лонгрид. Достаточно выбрать любое место, где что-то происходит и люди общаются друг с другом в заданных обстоятельствах, – будь то единичное событие вроде открытия магазина или регулярное вроде танцев под Андреевским мостом в парке Горького, – и у вас уже есть обстоятельства, которые превращаются в репортаж из набора сценок. В качестве своего рода референса тут можно иметь в виду, например, репортаж Елены Ваниной о посетителях московского бара «Камчатка»[117].

Детали

Детали дают лонгриду ритм, дыхание, атмосферу – и вызывают доверие: чем подробнее рассказана какая-то история, тем больше мы верим в то, что она действительно случилась. При этом важно помнить, что речь идет о журналистском тексте – а значит, все детали должны так или иначе работать на сообщение той существенной информации, которая содержится в лонгриде.

Добиться адекватной детализированности текста проще всего методом скульптора – постепенно отсекая лишнее от большого массива. Однако первым делом важно этот массив создать. В процессе сбора фактуры можно и нужно каким-либо образом фиксировать все мелочи, впоследствии способные обогатить или украсить текст, стать виньетками или символическими метками. Один из способов – после какой-то части проделанной работы (визита к герою вашего будущего текста или, например, дня, проведенного в командировке) записывать все, что случилось и что вы запомнили, в форме письма редактору или близкому человеку. Даже если вы не отправите это письмо или адресат его не прочитает, вы сохраните свои наблюдения, в которых впоследствии может обнаружиться что-нибудь ценное.

В России есть журналистка, которая лучше всех умеет фиксировать значимые детали и располагать их в материале так, что они начинают «работать», – это Полина Еременко. Почти любой ее большой репортаж – образец, по которому можно и нужно учиться.

Контекст

Контекст – это конкретное выражение «системного» измерения, о котором я так много говорил выше. Это все, что выводит конкретный сюжет на общий уровень: от статистики и законодательства до экспертных высказываний.

Тут есть две большие опасности. Во-первых, это канцелярит, бюрократический язык. Письмо – штука заразная, и люди, которые пытаются пересказать официальные документы, часто начинают использовать их избыточный, вязкий и бездушный стиль. Обращайте на это внимание – одна из задач журналистики заключается как раз в том, чтобы переводить подобные документы на обычный, человеческий язык.

Во-вторых, привлечение экспертов – процедура настолько же логичная, насколько иногда механизированная. Эксперты всегда должны быть в курсе конкретной истории, о которой они высказываются: в идеале – потому что они сами с ней знакомы; в худшем случае – потому что автор показал им все необходимые документы. Эксперты всегда должны обогащать текст каким-то дополнительным, эксклюзивным знанием, которое не может изложить сам журналист. Кстати, никогда не заканчивайте статью высказыванием эксперта – это мертвая газетная традиция, которая способна убить даже самый яркий материал. Контекст работает, когда он органично встроен внутрь истории, а не когда он ее обрамляет.

Оптика

Лонгрид может быть написан с разных точек зрения. Две базовые – это первое и третье лицо единственного числа («я» и «он/она»), но ими все не ограничивается – внутренняя логика нарратива может обусловить появление целых текстов или (чаще) их частей, написанных с позиции «ты» или с позиции «мы».

Впрочем, выбор между собой («я») и другим («он») все же ключевой. Разумеется, оба подхода имеют полное право на существование, однако я настоятельно рекомендую начинающим нарративным журналистам писать исключительно от третьего лица. Как мне кажется, именно такой подход позволяет провести четкое различие между нарративной журналистикой и, например, блогерством, которое полностью построено на «я». Изымая «я» из текста, вы обрекаете себя на то, чтобы заполнять возникающие в нем пустоты реальной журналистской фактурой, – и избегаете искушения заполнить их собой. Это крайне полезный навык.

Язык