Литературная память Швейцарии. Прошлое и настоящее

Они выезжают из страны, они въезжают в страну… Дополнение к теме «Чужак в Швейцарии» — «Швейцарец на чужбине». Такой персонаж еще в XVIII веке прославился своей будто бы неодолимой тоской по родине, к которой в тот аффектированный век люди относились весьма сочувственно. Ее даже пытались объяснять разницей между атмосферным давлением в горах и на равнинах. Тоска по родине оказавшихся на чужбине швейцарцев была сентиментальной оборотной стороной столь же легендарной алчности швейцарских наемников. (Pas d’argent, pas de Suisses[64], гласит известная поговорка.) Сопоставив то и другое, можно предположить, что тоска по родине находящихся на чужбине швейцарцев резко возрастала, когда им не платили жалованье. Еще Иоганна Шпири, в романе «Хайди», умело эксплуатировала легенду об этой особой тоске по родине. Проанализировать литературный образ швейцарца на чужбине, со всеми его типичными разновидностями, — привлекательная, хотя и неподъемная задача; неподъемная не в последнюю очередь из-за интенсивно-страннического образа жизни самих швейцарских писательниц и писателей, отражающегося, конечно, в их творчестве. Но имеются определенные типы персонажей, за судьбой которых можно было бы проследить: например, наемники, а начиная с XIX века — еще и солдаты Иностранного легиона. Солдат принимает разные литературные обличья; как монументальная фигура он предстает в «Истории жизни…» Ульриха Брекера, в «Крестьянском зерцале» Готхельфа, в «Гурраме» и других текстах Фридриха Глаузера. Удивительно, что тема военной службы периодически проскальзывает и у Макса Фриша; самое сложное из ее фришевских воплощений — мучительные воспоминания Штиллера об участии в испанской гражданской войне. Если вспомнить балладный жанр XIX века, то здесь не лишенному жути стихотворению Готфрида Келлера о марширующих по пустыне легионерах, «Поход дремлющих» (Schlafwandel), противостоит роскошный комизм «Прежних швейцарцев» Конрада Фердинанда Мейера. В стихотворении идет речь о швейцарской гвардии Папы Льва XIII, которая в 1878 году устроила бунт во дворце, потому что новоизбранный наместник Петра не выплатил ей причитающуюся по такому случаю надбавку к жалованию. Мейер остроумно обыграл сходство нынешних швейцарцев с «прежними» ландскнехтами, чья алчность многократно отмечалась в разных источниках. Ведь название «Прежние швейцарцы» относится к швейцарскому отряду, состоящему из современников Мейера, но в этих солдатах, помимо любви к родине, вдруг с прежним пылом взыграла старейшая страсть швейцарцев, любовь к деньгам[65]:

Они, чеканя гулкий шаг, проходят комнат ряд,
На фресках Рафаэля не задерживая взгляд, —
В наряд старинный предков отряд их облачен,
Как будто в Муртен, к бою, всех сзывает горн:

«Святой отец, тебе лучше не обольщаться,

Так не может, не будет впредь продолжаться!
Жалеешь для нас денег, и дров, и свечей,
Да только не допустим мы подобных вещей!

Знаешь: каждый раз, как папы здесь умирали,

Всем гвардейцам по десять монет выдавали!
Мы заслужили награду, как боевая коллегия,
Так не лишай нас дарованной нам привилегии!

Отче святой, подумай и вспомни, кто мы такие!

Хоть и не знать, но, как видишь, люди лихие!
Когда остаемся без денег, сам черт нам не брат:
Опаснее львов недовольный гвардейский отряд!

Раскинь мозгами, имеет ли смысл так скупиться!

Коль прижмет, мы сами найдем, чем поживиться,
Бучу устроим, похлеще охотничьей драки-свары!
Растащим все ценное, вплоть до папской тиары!»

Крестным знамением Папа тогда себя осенил,

Талеры выдал: для ссоры с отрядом не было сил…
И «львы» тотчас приняли самый умильный вид:
Пускай, мол, Отче святой теперь их благословит.