Литературная рабыня: будни и праздники

И все-таки без столицы, где издательская жизнь бьет ключом и где кормится добрая половина питерских литераторов, не обойтись. К тому же и ставки там пристойнее наших, питерских. А в московских отростках мне и нужды нет, так как моя собственная бывшая однокашница Светка, бойкая бабенка и староста курса, давно забросила личное прозаическое творчество и заделалась главным редактором одного из тех издательств, которые наводняют отечественный книжный рынок самым разномастным чтивом.

Пишу Светке. Так и так, творческая карьера не то чтобы слишком задалась, а про личную жизнь и говорить не стоит; в общем, мать-одиночка ищет возможность в свободное от основной трудовой деятельности время немного подзаработать скорбным литературным трудом.

Светка откликнулась уже через пятнадцать минут. Без лишних сантиментов, рефлексий и, главное, по делу. Московский стиль. В прикрепленном файле я обнаружила «Памятку авторам», в которой оговаривались все условия. «Памятка» мне понравилась. Она была написана с известной долей доверительного корпоративного юмора. Особенно симпатичен был пункт, где говорилось, что «чернуха не приветствуется», а «приветствуется позитив» и вообще «все серии издательства базируются на вечных общечеловеческих ценностях».

Ну, если «вечные ценности», то это ко мне. Точно.

Прежде чем окончательно отдаться в рабство на сторону, я звоню подругам № 1 и персонально подруге Мане (все-таки Пушкинский Дом!). Меня гложет мысль, что не слишком богоугодным делом я собираюсь заняться. Но, если зреть в корень, не тем ли самым я занималась, помогая Томилину, да и в родном издательстве мало ли текстов случилось переписать за малую мзду…

И все же я испытываю потребность в индульгенции. Даже если заранее знаю, что она будет получена.

Светка – широкой души человек. Она предоставила мне поистине царский выбор. Тут и «готический роман», и «фэнтези» (ироническое и научное), и «эротическая мелодрама», и «любовный роман», и «чтение для всей семьи». Можно работать по синопсису. Можно ваять в выбранном жанре самостоятельно. И объем не обременительный – четыре авторских листа.

Я выбираю синопсис для десятой по счету книжки серии, действие которой происходит в больнице. Где-то это уже было. Ага. В телевизоре. Так импортные телесериалы питают отечественную книжную индустрию. Обкатанная и, ясно заранее, успешная технология.

А дальше Светка напрямую закантачивает меня с ведущим редактором серии, некой Катюшей, и я пускаюсь в свободное плаванье, имея в активе страничку довольно невнятного синопсиса, а также одобренные Катюшей первые несколько страниц написанного мною текста.

Герой моего романа – позитивный во всех отношениях, но не слишком удачливый в личной жизни нейрохирург доктор Лучников. Ни фамилию, ни внешность мне выбирать не пришлось: в предыдущих книжках сериала мой доктор уже появлялся, правда, только как эпизодическое лицо. Однако его прошлое, его карьера, а также его взаимоотношения со смазливой, инфантильной и слабой на передок женой Люсей полностью в моей власти.

Симпатичного Лучникова я от души наделяю томилинскими чертами характера. С Люсиндой, как ни странно, было сложнее. Эту маленькую лживую тварь с дипломом педиатра, но ни дня по специальности не работавшей, мне хочется наказать и вывести из игры еще на первых страницах. Но я беру себя в руки и откладываю расправу на потом.

Все свободное от работы время Лучников носится со своей Люсиндой как с писаной торбой, а мерзавка норовит изменять ему с последним санитаром больницы, накачанным Вовчиком, похожим на маньяка, подторговывающего по случаю человеческими органами. Однако с отделения нейрохирургии тащить нечего – разве что чужие мозги на вес. Эту тему при желании можно было бы интересно развить, но меня просили «без чернухи». Хотя утечка мозгов – в наших реалиях не чернуха, а самая что ни на есть правда жизни…

Люсинда не хочет детей. Может, потому, что сама в свои тридцать пять усиленно косит под девочку, а может, в силу профессии: слишком много знает о детских болезнях. А Лучников детей хочет, потому что знает, что может вылечить все. Это в случае с Люсиндой он бессилен.

А потом, как и следовало ожидать, Лучников влюбляется в собственную пациентку. Тут на сцену выходит медсестра Клава, интриганка, давно и тайно влюбленная в Лучникова. Она понимает, что настоящая ее соперница – больная на голову, но вылеченная Лучниковым пациентка, а вовсе не здоровая, но блудливая Люсинда, и пишет анонимку главному врачу больницы с просьбой обратить внимание на моральный облик доктора. И еще что-то про врачебную этику. А пациентка, несмотря на все интриги со стороны медсестры, тоже влюбляется в Лучникова. К тому же она хочет ребенка, прямо сейчас, не сходя с места и с еще забинтованной головой. И это полностью совпадает с жизненной программой самого Лучникова.

В общем, пишу в свободное от основной работы время.