Литературное произведение: Теория художественной целостности

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 361.

2. Таргум. Еврейское наследие в контексте культуры. М., 1990. Вып. 1. С. 41.

3. Бубер М. Проблема человека. М., 1992. С. 134.

4. Вопросы философии. 1990. № 7. С. 143.

5. Перевод В. Л. Махлина в приложении к его кн.: Я и Другой (истоки философии «диалога» ХХ века). СПб., 1995. С. 96.

6. Бубер М. Я и Ты. М., 1992. С. 25.

7. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. С. 312.

8. Бубер М. Проблема человека. С. 138, 142.

9. Great Twentieth Century Jewish Philosophers. Chicago, 1987. P. 143.

10. Бахтинология: исследования, переводы, публикации. СПб., 1995. С. 139.

11. Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник, 1984—1985. М., 1986. С. 110.

12. См. Махлин В. Л. Я и Другой. С. 134.

13. Там же. С. 91.

14. Там же. С. 103.

15. Розеншток – Хюсси О. Речь и действительность. 1994. С. 13.

16. Там же. С. 26, 27.

17. Там же. С. 59.

18. Там же. С. 46.

19. Там же. С. 53.

20. Там же. С. 77.

21. Волошинов В. В. Марксизм и философия языка. Серия «Бахтин под маской». М., 1993. С. 102.

22. См.: Махлин В. Л. Я и Другой. С. 102.

23. Вестник МГУ. Сер.: философия. 1996. № 4. С. 39—40.

24. Там же. С. 36.

25. Бахтин М. М. Собрание сочинений. М., 1996. Т. 5. С. 364.

26. Там же. С. 346.

М. М. Бахтин о литературном произведении как « едином, но сложном событии» и перспективы изучения художественной целостности

Предметом анализа в этом разделе будет принадлежащая М. М. Бахтину широко известная характеристика литературного произведения: «…перед нами два события – событие, о котором рассказано в произведении, и событие самого рассказывания (в этом последнем мы и сами участвуем как слушатели-читатели); события эти происходят в разные времена (различные и по длительности) и на разных местах, и в то же время они неразрывно объединены в едином, но сложном событии, которое мы можем обозначить как произведение в его событийной полноте, включая сюда и его внешнюю материальную данность, и его текст, и изображенный в нем мир, и автора-творца, и слушателя-читателя. При этом мы воспринимаем эту полноту в ее целостности и нераздельности, но одновременно понимаем и всю разность составляющих ее моментов» ¹ .

При взгляде на присущую произведению событийную полноту мы видим, что полнота эта представляет собою, во-первых, первоначальное единство всех составляющих ее компонентов (единое событие), во-вторых, такое единство, внутри которого заложена необходимость развивающегося обособления различных «составляющих ее моментов» (сложное событие), и, в-третьих, такое обособление, которое имеет опять-таки внутренний предел и предполагает глубинную нераздельность и неслиянность события, о котором рассказывается, и события рассказывания, изображаемого мира и изображающего словесного текста, автора и читателя. Первоначальное единство, развивающееся обособление, глубинная нераздельность и неслиянность в своем сосуществовании и смысловом взаимодействии и представляют собой, как уже говорилось, три смысловых устоя раскрывающего полноту произведения понятия «художественная целостность».

Конкретизация погранично-объединяющей роли литературного произведения возможна лишь при прояснении адекватного ему в эстетике словесного творчества М. М. Бахтина бытийно-содержательного масштаба. Произведение осуществляет, закрепляет эстетическое бытие, которое, по словам М. М. Бахтина, ближе, чем теоретический мир, к «действительному единству бытия» ² . Именно масштаб «действительного единства бытия», «мировой целостности» адекватен для понимания литературного произведения как художественной целостности. В основе каждого художественного образа лежит «модель последнего целого, модель мира… Эта модель мира перестраивается на протяжении столетий (а радикально – тысячелетий)». Поэтому и полнота произведения должна соотноситься в логике Бахтина "с полнотой космического и человеческого универсума. У мира есть смысл. «Образ мира, в слове явленный»… Каждое частное явление погружено в стихию первоначал бытия" ³ .