Литературное произведение: Теория художественной целостности

Именно жанром определяется на этом этапе развития искусства преображение стихотворного текста в поэтический мир. Только жанровая определенность делает литературное произведение целостным, художественно значимым единством. «Абсолютное решение каждого отдельного задания, – писал о понятии абсолюта в каждом отдельном художественном произведении эпохи классицизма Г. А. Гуковский, – опирается, с одной стороны, на общий принцип прекрасного, который, в свою очередь, мыслится как единственный и неизменно-определенный, с другой – на не менее точное понятие жанра как родового понятия классификации применений прекрасного. Поэтому правильное решение данного задания мыслится как действительно абсолютное, т. е. единственное» ⁵ .

Это, конечно же, не означает тождества всех произведений и всех авторов в пределах определенного жанра. Элементы своеобразия каждого поэта и даже каждого отдельного произведения несомненны, но это именно элементы, оттенки, вариации жанрового целого на том этапе развития литературы, когда «классификация жанров, являясь одной из основ поэтического сознания, реально присутствовала как фон бытия каждой отдельной художественной единицы» ⁶ . И не только как «фон бытия», но прежде всего как бытийная основа, формирующая, определяющая целостность произведения и авторской личности.

Именно личностно-образующая роль жанра, на мой взгляд, не вполне учитывалась Гуковским в другой, уже приводившейся характеристике жанрового мышления, свойственного классицизму: «Поэт-классицист не присутствует в своих произведениях как личность. Его стихотворения соотносятся не с его индивидуальностью, а с идеей жанра, идеей истины в рационалистическом ее толковании и в ее разделенности в пределах жанровых схем. В стихотворении раскрывается не душа поэта, а над ним парящая неиндивидуальная истина понятия. Отсюда и отсутствие объединения стихотворений одного поэта в образе их автора, отсюда отсутствие лирического единства книги поэта. Оды, элегии, идиллии, духовные оды, сатиры – в каждом из этих жанров другая душа, и каждый из них подчинен другому закону слога, тона (теория трех штилей)» ⁷ .

Это суждение представляется недостаточно историчным прежде всего по отношению к понятию индивидуальности, авторской личности, которая мыслится всегда и во всем равной себе, готовой, существующей, а не становящейся, формируемой. Между тем «цивилизаторская» роль литературы классицизма проявлялась более всего в созидательной энергии искусства, выявлении в художественном мире новых принципов бытия, необходимых для окончательного оформления нации, формирования ее духовного единства как условия существования и реальной основы становления человеческой личности. И жанр здесь, безусловно, не просто схема и свод правил, а прежде всего определенный тип единства слова и внесловесной социально-культурной жизнедеятельности, определенный тип воплощения и воссоздания в слове целостности человеческой жизни в ее разумной устроенности и расчлененности.

Например, такое созидание общего – «высокого», торжественного и восторженного – чувства и «заражение» им определяют собой как общий витийственный жар и пафос оды, так и конкретную значимость ее словесно-стихового воплощения, и в частности ритмических форм стиха. Объясняя выбор и предпочтение ритмических вариаций четырехстопного ямба в одах Ломоносова, С. М. Бонди писал: «Принесенной Ломоносовым в поэзию стихии торжественности, взволнованной восторженности прекрасно соответствовали замедленные, заторможенные обилием ударных слогов чистые ямбические стихи с их максимальным уплотнением значащих слогов … Точно так же к этому „высокому штилю“ вполне подходили и стихи с безударным четвертым слогом» ⁸ .

В самом деле, сильные ударения в начале и конце стихов типа: «О божеский залог! О племя!», «Великая Елисавет», «Возлюбленная тишина» и т. п. – являются своего рода декламационными вершинами, и эта особая ораторская выразительность никак не может быть приписана этим ритмическим вариациям самим по себе – это не «врожденное», а исторически приобретенное их свойство, в основе которого складывающаяся жанровая содержательность стиховых, и в частности ритмических, форм. Декламационное созидание и всестороннее закрепление в слове высокого, героического, гражданственного пафоса становятся внутренне организующим, эстетически значимым центром оды – жанра и ораторского, и лирического – в особого рода синкретическом единстве риторики и поэзии ⁹ . Лишь позднее, когда из этого единства выделяется качественно иной тип лирической поэзии, ода с точки зрения этого нового этапа развития искусства слова будет рассматриваться как только и всецело принадлежащая риторике.

Таким образом, в оде мы можем увидеть одно из конкретных проявлений жанрового принципа осуществления художественного мира в отдельном литературном произведении и, с другой стороны, претворения словесного текста в художественный мир.