Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей

Действительно, несмотря на то что восстание декабристов изображено в нем без всякой симпатии, а герой романа Анненкова примкнул к нему только потому, что «был утомлен жизнью и скучал», роман впервые напечатали в России только в 1925 году, через полвека после того, как Дюма с триумфом встречали в Петербурге. Вот как странно порой складывается судьба литературных произведений и их авторов.

Глава 9. Город преступлений и наказаний. Петербург Достоевского

В 1910 году писатель и литературный критик Викентий Викентьевич Вересаев опубликовал первую часть своего литературно-философского труда под названием «Живая жизнь». Она была посвящена сравнению текстов, мировосприятия, философии двух выдающихся русских писателей – Достоевского и Толстого.

Вот как начиналась глава, посвященная Достоевскому: «Туман, слякоть. Из угрюмого, враждебного неба льет дождь или мокрый снег падает. Ветер воет в темноте. Летом, бывает, светит и солнце, – тогда жаркая духота стоит над землею, пахнет известкою, пылью, особенно летнею вонью города… Вот мир, в котором живут герои Достоевского. Описывает он этот мир удивительно.

„– Любите вы уличное пение? – спрашивает Раскольников. – Я люблю, как поют под шарманку, в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и больные лица; или еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? А сквозь него фонари с газом блистают…“

Ф. М. Достоевский

И так везде у Достоевского. Живою тяжестью давят читателя его туманы, сумраки и моросящие дожди. Мрачная, отъединенная тоска заполняет душу. И вместе с Достоевским начинаешь любить эту тоску какою-то особенною, болезненною любовью.

В душе художника вечная, беспросветная осень. Он как будто с большим только напряжением может представить себе, что есть на свете радостный блеск солнца, синее небо, манящие полусветы ночи. Он мучительно знает, что все это есть, но все это безнадежно далеко. Воспоминания тусклы и безжизненны, как будто он смотрит на них сквозь запотелое от тумана стекло. Только изредка вдруг ярко мелькнет в памяти обрывок образа – какой-нибудь „лист зеленый, яркий, с жилками, и солнце блестит“, – и сердце сожмется в тоске по далекому и недостижимому».

И получалось, что философия Достоевского неотделима от той «почвы» (и в прямом, и в переносном смысле этого слова), на которой живут его персонажи. Дурной воздух порождает дурные мысли, «шатость в понятиях», постоянный недостаток еды приводит к помрачению рассудка, грязь и сырость отнимают силы, лишают желания жить или заставляют тех, кто помоложе и поздоровее, строить безумные планы, как выбраться из этого места, из этой жизни. Планы очевидно абсурдные, но герои вцепляются в них мертвой хваткой, лишь потому, что в глубине души понимают: выходов из этого мира не существует. «Вы знаете, что это такое, когда человеку некуда больше идти?» – спрашивает Мармеладов у Раскольникова. О да, Раскольников знает.

Человеку не просто некуда идти в этом мире. У него нет убежища, его в любой момент могут изгнать из его дома, потому что его жилище ему не принадлежит. Ему некуда спрятаться, некому поплакаться, не на чем отдохнуть его глазу. Герои Достоевского оторваны от природы как чисто физически – они живут в «каменных джунглях», так и душевно – у них просто нет сил вспоминать о ее красоте. Да и сама природа в этом мире оборачивается каким-то злым мороком.

«У нас чижики так и мрут. Мичман уж пятого покупает, – не живут в нашем воздухе, да и только», – жалуется Макар Девушкин.

В «Униженных и оскорбленных» встречаем собаку Азефа: «Шерсть на ней почти вся вылезла, тоже и на хвосте. Длинноухая голова угрюмо свешивалась вниз. В жизнь мою я не встречал такой противной собаки. Казалось, она целый день лежит где-нибудь мертвая, и, как зайдет солнце, вдруг оживает».

В «Подростке» читаем: «Пахло пригорелым маслом. Гадко было. Над головой моей тюкал носом о дно своей клетки безголосый соловей, мрачный и задумчивый».

«Высших животных почти нет вокруг героев Достоевского, – пишет Вересаев. – Зато в невероятном количестве встают перед ними всякого рода низшие животные, гады и пресмыкающиеся, наиболее дисгармоничные, наибольший ужас и отвращение вселяющие человеку. Тарантулы, скорпионы, фаланги и пауки, пауки без числа. Они непрерывно снятся и представляются чуть ли не всем героям Достоевского без исключения. Как холод, мрак и туманы неодушевленной природы, так эти уроды животной жизни ползут в душу человеческую, чтоб оттолкнуть и отъединить ее от мира, в котором свет и жизнь.

И мир мертвеет для души. Вокруг человека – не горячий трепет жизни, а холодная пустота, „безгласие косности“».